преобладанием левосторонней асимметрии были в большей степени мотивированы на продолжение данной деятельности (различия достоверны).
Особенности течения физиологических функций, оценивавшихся по показателям пульса (исходный – до начала работы, и прирост – в процессе деятельности) и пульсового давления (исходное и прирост), свидетельствовали о том, что у летчиков с преобладанием правосторонней асимметрии процессы физиологической адаптации к сложным условиям деятельности идут менее адекватно, чем у лиц с доминированием левой гемисферы (различия достоверны по трем из четырех показателей).
Таким образом, полученные данные свидетельствуют, что у летчиков с левосторонним профилем асимметрии профессиональная надежность была выше, чем у пилотов с правосторонним профилем.
Список литературы
1. Бодров В. А. Профессиональная надежность оператора // Системный подход в инженерной психологии и психологии труда. М.: Наука, 1992. С.105–117.
2. Корчемный П. А. Особенности психологической подготовки летного состава к ведению боевых действий / Пособие для частей и вузов ВВС. М.: Воениздат, 1987. 48 с.
5.2. Нейропсихологические корреляты стрессустойчивости
Как видно из представленных выше данных, летчики с разными нейропсихологическими характеристиками отличались неодинаковыми психоэмоциональными, физиологическими и поведенческими реакциями, из которых формируется стереотип профессиональной деятельности в условиях боевого стресса.
Учитывая, изложенные выше данные о неодинаковых изменениях фенотипических показателей асимметрии у летчиков с разными конституциональными особенностями организации центральной нервной системы по моторной функции, а также показатели, свидетельствующие о более низких значениях психоэмоциональной устойчивости у лиц с правополушарным профилем асимметрии, более детально была рассмотрена зависимость психологического статуса летчиков от выраженности доминантности полушарий мозга по основным нейропсихологическим функциям: по моторной (коэффициент правой руки – КПР), вербальной (коэффициент правого уха – КПУ) и невербальной (уровень эмоциональной реактивности – ЭР) функциям. Следует еще раз отметить, что уровень асимметрии по моторной функции (КПР) расценивался нами как генотипическая нейропсихологическая особенность ЦНС, а активность полушарий по вербальной (КПУ) и невербальной (ЭР) функциям как фенотипические специфические маркеры функциональной активности, соответственно, левой и правой гемисферы.
Особенности психоэмоциональных реакций оценивались батареей тестов, позволявших устанавливать мотивацию к работе в условиях боевой обстановки, уровень реактивной и личностной тревожности, степень невротизации, оценку самочувствия.
У летчиков с преобладанием левого полушария по моторной функции (так называемые левополушарные – 1-я группа – 54 человека) КПР составил 42,0 +/– 1,6 %. У летчиков с доминированием правой гемисферы по этой функции (2-я группа – 28 человек) КПР составил 4,8 +/– 3,7 %. Оценивалась динамика показателей психоэмоционального статуса летчиков с разным типом межполушарных взаимоотношений на этапах перед убытием, во время пребывания и по возвращению из Афганистана.
У летчиков с преобладанием левой гемисферы по моторной функции по сравнению с правополушарными летчиками и на этапе нахождения в зоне боевых действий, и по возвращению оттуда отмечается более высокий уровень мотивации (различия достоверны во время пребывания в зоне боевых действий при р<0,01). Реактивная и личностная тревожность в первой группе были значительно ниже, чем во второй, как по абсолютным значениям, так и по величине прироста этого показателя в зоне боевых действий относительно фонового уровня – перед убытием в Афганистан (различия достоверны по реактивной тревожности – во время пребывания в Афганистане при р<0,01; по личностной тревожности: перед убытием, при р<0,05 и во время пребывания, при р<0,01).
Во второй группе прогностический показатель невротизации по СМИЛ был выше, чем в первой группе как до убытия, так и в Афганистане (различия достоверны при р<0,01). Тогда как интегральный показатель САН в зоне боевых действий у летчиков первой группы был выше, чем во второй. Таким образом, у летчиков с преобладанием левого полушария по моторной функции показатели психологического статуса находились в более гармоничном состоянии, чем у правополушарных пилотов.
Летчики с преобладанием левого полушария по вербальной функции (первая группа – 32 человека) имели КПУ = 12,9 +/– 2,7 %. Коэффициент правого уха правополушарных по этой функции пилотов второй группы (14 человек) составлял -15,0 +/– 8,6 % (табл.5.2). У пилотов первой группы в Афганистане и после возвращения оттуда отмечался более высокий уровень мотивации по сравнению с летчиками второй группы (различия достоверны во время пребывания в Афганистане при р<0,01). Реактивная тревожность на этапах обследования перед убытием и в Афганистане в первой группе была незначительно выше, чем во второй. Однако личностная тревожность на этих этапах обследования была выше у правополушарных летчиков (различия достоверны на этапе перед убытием при р<0,01). После возвращения из зоны боевых действий у левополушарных пилотов реактивная тревожность становится меньше, а личностная тревожность больше, чем у правополушарных (различия по личностной тревожности достоверны при р<0,001). Меньшие значения прогностического показателя невротизации имели место у левополушарных летчиков. У них же более высокие значения были по интегральному показателю САН (различия достоверны на этапе пребывания в Афганистане при р<0,01). Полученные данные свидетельствуют о том, что у летчиков с преобладанием левого полушария мозга по вербальной функции, в целом, отмечается более благоприятный уровень психоэмоционального состояния, по сравнению с правополушарными по этой функции пилотами.
Левосторонняя асимметрия по невербальной функции оценивалась при уровне эмоциональной реактивности менее 400 ед. (первая группа летчиков – 81 человек). Для летчиков с правосторонней невербальной асимметрией (вторая группа – 56 человек) уровень ЭР составлял более 400 ед. Так, для летчиков первой группы, в сравнении с летчиками второй группы, было характерно: более высокий уровень мотивации, более низкая реактивная тревожность (кроме периода нахождения в зоне боев), более низкая личностная тревожность (кроме этапа после возвращения из Афганистана), более низкие значения прогностического показателя невротизации и более высокий интегральный показатель САН. В целом, психоэмоциональное состояние летчиков первой группы можно оценить как более благоприятное, по сравнению с состоянием летчиков второй группы.
Приведенные данные показывают, что несмотря на различия рассматриваемых показателей асимметрии у летчиков с преобладающей активацией правого полушария мозга психоэмоциональные реакции в условиях боевого стресса свидетельствуют о их пониженной, по сравнению с левополушарными пилотами, психоэмоциональной устойчивости. Однако даже у лиц с более низким уровнем профессиональной и психоэмоциональной надежности, по сравнению с их более устойчивыми коллегами, показатели психоэмоционального статуса в большинстве случаев не достигают запредельных значений, свидетельствующих о грубых патологических проявлениях. Очевидно, для большинства участников боевых действий данные условия не носят сверхэкстремальный характер и к ним удается приспособиться. Но одной из особенностей боевой обстановки является ее быстротечность, изменчивость и непредсказуемость. В этих условиях важную роль приобретает проблема прогнозирования адекватности поведенческих реакций человека, выполняющего боевую задачу.
Как показывает и эмпирический опыт, и наши данные [1, 5, 6] в боевых условиях большее значение приобретает не столько проблема высокой профессиональной надежности (хотя в ряде случаев, при выполнении особо сложных и ответственных заданий, именно этот
