Приезжает к ребятам фельдшерица из соседнего села. Выслушивает их, следит за здоровьем. Но со здоровьем неважно. Ребята все истощенные, желтые. За лето переболели поносом.
Как их ни оберегай, какую особую пищу им ни готовь, мухи, тучами садящиеся на их тарелки, рты, глаза, руки, занесут к ним любую болезнь.[337]
Критические отзывы о состоянии гигиены в коммунах неоднократно встречаются и на страницах «Коллективиста».
Обобществление потребления
Питание становилось коллективным после того, как коммуны создавали кухню и столовую. Оно было бесплатным для детей, стариков и больных, но платным для взрослых, если они получали зарплату. В текстах подчеркивается, что коммуны всегда прилагали большие усилия но улучшению питания. Во время голода 1921 года они, по-видимому, пострадали меньше, чем другие колхозы и крестьяне-единоличники: коммунарам был обеспечен прожиточный минимум. Как сказал один из членов коммуны «Ялта», «голодали организованно, потому и выжили, так что ни одной смерти от голода не было».[338]
Эта коммуна в 1921 году не обладает никакими запасами зерновых, не получает помощи от властей и обменивает одежду на зерно, но здесь, как и в других коммунах Самарской области, одной из наиболее пострадавших от голода, в течение этого года не было зарегистрировано ни одного смертельного случая от нехватки пищи. Многие семьи покинули коммуны в надежде найти себе пропитание в другом месте и из-за неприятия коллективного образа жизни. А. Биценко указывает, что некоторые из них вернулись в коммуну, понимая, что они смогут гарантированно получить пайки, хоть и минимальные, но регулярные и справедливо поделенные.
Начиная с 1922 года коммуны в состоянии кормить своих жителей полностью за свой счет, и, как нам пытаются это показать, довольно обильно. Опубликованные сведения по четырем коммунам сведены в таблицу в конце главы; приведенные там данные по потреблению овощей в Федоровской коммуне и коммуне им. Карла Маркса особенно поражают воображение, но нет никаких сведений о том, как все это считалось. На стол коммунаров попадает прежде всего продукция их собственных хозяйств. Некоторые коммуны даже обеспечивают своих членов табаком. Однако, как отмечается, вплоть до 1923 года трудно достать в удовлетворительных количествах такие продовольственные товары, как соль, чай, кофе, а также керосин для ламп. Хлеб остается основой питания, его выпечка является серьезным делом для ответственных по кухне женщин: в 1922 году пайка хлеба варьируется от 600 до 800 г ежедневно на одного человека. Для коммун, объединяющих более 100 человек, выпечка хлеба является довольно трудным делом и требует участия нескольких человек. Огороды показаны как предмет гордости коммун: на них выращивают разнообразные овощи, особенно в южных районах. Кроме традиционных капусты и огурцов коммуны выращивают салат, морковь, помидоры и баклажаны. Поскольку пропагандируемый опыт относится к коммунам, которые, как утверждается, коллективно отвергают религиозные обряды, авторам важно было подчеркнуть, что колхозники отказались от практикуемых в православном мире постов, составляющих в целом 173 дня в году.[339] Впрочем, они еще сохраняют пищевые обычаи, предполагающие преимущественное потребление молочных продуктов летом, а мясных — зимой. Затем они постепенно переходят на режим питания, при котором потребление мяса становится ежедневным. В 1928 году, образцовая коммуна им. Ленина на Тамбовщине обеспечивает своим жителям следующий набор блюд:
