Моему деду, королевскому судье, принадлежит знаменитое высказывание: «Иногда заключенный предпочитает смотреть на голую стену, а не на зарешеченное окно».
Или скажем по-другому, дамы: «Не пробуйте торт, который ваша фигура не может себе позволить».
Столик леди Грейверли: редкие добродетели и общий позорВолета расстелила мохнатый коврик для ванной на стальном полу в середине орудийной палубы.
Орудийная палуба оказалась на удивление хорошей спортивной площадкой. Пол без заклепок, гладкий, как хрусталь на часах. Промежуток между пушками – достаточно широкий, чтобы вместить поле из девяти или десяти полос, если ей когда-нибудь удастся собрать так много игроков; и при этом все равно осталось бы место для зрителей, с обеих сторон. Да, когда катание на ковриках для ванной станет видом спорта, размеры орудийной палубы «Авангарда» можно будет использовать в качестве стандарта.
На Волете было все то же платье с широкой юбкой, в которое Байрон одел ее на вечерний урок танцев, хотя она сняла жесткие туфельки, от которых лодыжки покрывались ссадинами, а пятки – волдырями. Каждый день на несколько часов Байрон уединялся в рубке связи, где принимал и отправлял крылатых шпионов и гонцов Сфинкса, тем самым давая Волете столь необходимый отдых от тирании приличного общества.
Прохладный пол приятно холодил босые ноги. По обе стороны от нее два ряда пушек целились в закрытые орудийные порты. Литые стволы походили на самых разных животных. Они напоминали вытянутые и стилизованные тела тигров, собак, слонов, львов, ястребов и волков, и у всех были округлившиеся пасти, как будто застывшие на грани между кислой гримасой и ревом. У казенной части каждого из шестидесяти четырех орудий стояла механическая фигура. Канониры походили на игрушечных солдатиков в красных куртках и черных киверах, с безликими, идеально круглыми головами, но при этом были гораздо умнее игрушек. Волета однажды увидела артиллеристов в действии. Перезаряжая пушки, они орудовали шомполами, как дубинками, и перекладывали пушечные ядра, словно те вообще ничего не весили. Орудия были вычищены, перезаряжены и снова нацелены, прежде чем она сосчитала до семи. Затем раздался новый залп. Волета почувствовала себя так, словно оказалась внутри громового раската.
Но сейчас игрушечные солдатики не шевелились, а пушечный зоопарк молчал.
Катание на санках из коврика для ванной было опасным видом спорта. Во время одного падения она уже ушибла подбородок, а во время другого порезала голень. Задача состояла в том, чтобы как можно лучше сохранить скорость разбега в прыжке, но не до такой степени, чтобы потерять равновесие и упасть лицом вперед. Она использовала пушки как единицы измерения для оценки дальности поездок на «санях». Пока что ее рекорд составлял семь с половиной оружейных отсеков.
Придерживая юбку на коленях, она бросилась вперед и прыгнула на коврик для ванной. Приземлилась как положено, расставив ноги не слишком далеко, и, когда коврик заскользил, словно кусок масла по горячей плите, Волета поняла, что это будет рекордная поездка.
Она без труда миновала восьмую пушку и с трепетом отметила, как мимо промелькнула девятая. Десятая пушка стала расплывчатым пятном на краю поля зрения. Мимолетное возбуждение схлынуло от осознания того, что коврик набирает скорость. Волета неслась к передней части корабля, к вестибюлю, где лестница на другие этажи разветвлялась налево и направо, и к ней приближалась – все быстрее и быстрее – большая стальная дверь.
Наконец Волета поняла, что происходит: корабль резко наклонился носом вперед, превратив ее игровое поле в склон. Пытаясь замедлиться, она упала спиной с коврика для ванной на юбки, которые оказались такими же скользкими. Она попыталась затормозить ногами, но, когда мозоли на пятках нагрелись от трения, поняла: остановиться вовремя не успеет.
Волета ударилась ногами о дверь с такой силой, что ее подбросило. От второго грохочущего столкновения со сталью всем телом она отскочила и шлепнулась на задницу. Рухнула на спину, от боли обхватив себя руками. Скользящий коврик для ванной догнал ее и становился возле макушки. Корабль снова выровнялся.
Волета лежала, ожидая, когда боль от удара достигнет пика и утихнет, и смотрела на табличку на двери с надписью: «Машинное отделение», под которой жирным шрифтом значилось: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
