миссис Надин не умерла, вам пришлось бы снова пожениться.
– Весьма вероятно. А ты, Летисия? Я никогда не спрашивал, есть ли у тебя любимый…
– У меня было три брака, два развода и одно вдовство. Первые два мужа не в счет. Третий был любовью всей моей жизни, я родила от него дочь, но судьба забрала его у меня слишком рано. Он умер внезапно, в музее.
– Не знал, что ты вдова, – произнес Мистер Богарт.
– Я люблю его и буду любить до самой смерти…
* * *
Чем сильнее Летисия углублялась в дневники Надин, тем проще было расшифровывать записи. Спустя несколько недель она заподозрила, что инициалы, встречающиеся на протяжении последних пятнадцати лет жизни Надин, – не обозначения каких-то мимолетных любовников, а скорее шифры. Летисия изумилась, когда обнаружила, что описания работ Надин – тоже ключи: каждый цвет соответствовал чему-то, что не имело с тканью ничего общего. Рядом с инициалами «К. Т.» часто упоминался желтый. В папках, где Надин хранила сотни рисунков и образцов шерсти – этих папок Летисия сначала не заметила, – нашлись газетные вырезки и страницы из книг о нелегальной иммиграции. Летисия знала, что Надин интересовалась этой проблемой – делала пожертвования и работала волонтером в одном храме в Ист-Бэй[25], поддерживала базирующуюся в подвале церкви организацию, которая помогала людям без документов. Летисия рассудила, что и шифр в дневниках как-то связан с этой деятельностью.
Охваченная любопытством, она позвонила в Мексику Крусу Торресу. Последний раз они разговаривали два года назад, но он сразу узнал ее голос. Крусу было семьдесят, вот уже двенадцать лет, как он вернулся в Мексику и поселился в городе Пуэбла, где на деньги, скопленные за долгие годы работы в Соединенных Штатах, открыл небольшую гостиницу. Когда Крус Торрес в молодости эмигрировал на север, в Мексике у него осталась жена, которую он всегда поддерживал и которая родила ему троих детей. Летисия несколько раз ее видела, но по мере того, как нелегальное пересечение границы становилось все опаснее, та приезжала все реже. Когда Круса Торреса депортировали и он навсегда вернулся на родину, его жена умерла. Он жил с одной из дочерей, и вместе они управляли гостиницей.
После короткого обмена новостями Летисия сказала, что наконец-то взялась приводить в порядок то, что Надин Леблан оставила на этом свете.
– Извините, дон Крус, не хочу вас обидеть, но я нашла письма и дневники миссис Надин, где речь идет и о вас…
– Ты знаешь, что мы были друзьями.
– Больше чем друзьями, правда?
– О таком не спрашивают. Что ты хочешь узнать?
– Она помогала мигрантам. Я поговорила с монахиней из храма в Беркли, и она мне кое-что рассказала. Я пока не могу с ней встретиться, но схожу, когда вирус закончится.
– Я рад, что сестра Морин еще жива. Эта ирландка просто несгибаемая! Что она тебе рассказала?
– Что миссис Надин привозила к ним людей, что доставляла мигрантов от самой границы, а во время рейдов укрывала целые семьи. Думаю, она записывала инициалы этих людей в своих дневниках, а цвета обозначали обстоятельства каждого дела. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Думаю, ты права, но записей я не видел, – ответил Крус.
– Ваши инициалы всегда идут рядом с желтым.
– Я переправлял людей через границу и привозил их в местечко около Сан-Диего. Возможно, желтый обозначает перевозку.
– Вам не кажется странным, что Надин использовала шифр? Похоже на игру в шпионов.
– Она должна была проявлять большую осторожность, Летисия, ведь в ее руках находились судьбы очень уязвимых, беззащитных людей.
– Где вы познакомились, дон Крус?
– В Мексиканском музее Сан-Франциско, на выставке, посвященной мигрантам. С потолка свисали пластиковые пакеты с вещами, собранными в реке, где утонуло так много несчастных, в том числе детей, – которые пытались добраться до Соединенных Штатов. Надин очень тронул детский башмачок, плавающий в грязной воде в одном из мешков. Мы разговорились. И примерно год спустя она наняла меня для ремонта.
– Значит, это вы ее вовлекли в работу с мигрантами?
– Нет. Это она меня завербовала. Она тогда уже работала с сестрой Морин. Было много эмигрантов из Гватемалы. Надин была сильно привязана к этой стране, эмоционально и профессионально, из-за тканей. На это она тратила все, что зарабатывала.
– Но ведь Надин занималась этим долгие годы – не понимаю, как муж мог не знать, – удивилась Летисия.
– Надин не хотела, чтобы он знал, иначе она могла его скомпрометировать. То, чем мы занимались, было незаконно. Но думаю, его это не особо интересовало, он был весь в своей музыке. Истинно слеп тот, кто не хочет видеть.
– Я так понимаю, поэтому вас и депортировали, дон Крус.
– Нет. Вовсе нет. Меня арестовали вместе с другими ребятами во время рейда. У меня были кое-какие проблемы с законом: штраф за вождение в нетрезвом виде, работа электриком без лицензии, уклонение от уплаты налогов… Мелочи, но их хватило, чтобы выставить меня за границу. Больше всего я сожалею, что не смог попрощаться с Надин, когда она заболела.
– Думаете, мне стоит рассказать хозяину, чем занималась сеньора Надин? – спросила Летисия.
– Зачем? Оставь его в покое. Он расстроится, если узнает, что его жена хранила от него столько секретов и не давала вмешиваться в ее дела. Мне кажется, она с самого начала приняла, что они совершенно разные, и решила не делиться с ним своими проблемами.
– И все же они были хорошей парой.
– Конечно, ведь они до конца оставались вместе.
* * *
Жизнь Летисии и Мистера Богарта осложнилась, когда он решил подняться на чердак, на второй ступеньке потерял равновесие, рухнул на пол и подвернул лодыжку. Он лежал неподвижно и дышал с трудом – скорее от шока, нежели от удара. Опасаясь перелома или возможного приступа, Летисия с трудом дотащила хозяина до машины и отвезла в отделение неотложной помощи, где их встретил медицинский персонал, с головы до ног одетый в зеленые комбинезоны, в перчатках, масках и лицевых защитных экранах из прозрачного пластика. Внутрь Летисию не пустили, и им пришлось распрощаться, когда Мистера Богарта, бледного как простыня, увезли на носилках. Следующие шесть часов ему делали рентген и проводили осмотр, а Летисия говорила с ним по телефону с парковки у госпиталя, пока не сел аккумулятор. Лодыжка опухла, но кости целы. По словам врача, единственное, что требовалось больному, – это отдых и обезболивающие; кроме того, ему прописали массаж с маслом из каннабиса.
– Так теперь называют марихуану – представьте, глупость какая! Снимает боль, но здесь это легально, поэтому мне не
