в тайге белого зверька с длинными ушами. Позвал Оскюс-оол коня и спросил: «Что это за зверь? Можно ли на него охотиться?»
Конь ответил: «Это заяц. Мясо у него вкусное, похлебка из него наваристая. Но чтобы охотиться на зайца, нужны лук и стрелы». Сделал Оскюс-оол лук и стрелы, стал охотиться на зайцев.
Потом научил его конь Ак-Сара добывать в тайге косуль и других крупных животных. А еще выучился Оскюс-оол играть на игиле[82] и петь песни.
Стал Оскюс-оол совсем взрослым, начал разъезжать верхом на коне по всей горной тайге, по всем склонам и перевалам.
А в долине жил со своим народом богатый Бай-хан. Было у него семеро сыновей и семь дочерей.
Однажды сыновья Бай-хана отправились на охоту и повстречали в тайге Оскюс-оола. Спрашивают его ханские сыновья: «Как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище?» Отвечает Оскюс-оол: «Имя мое Оскюс-оол — сирота. Живу я в тайге на вершине горы, а вы кто такие?» Назвали себя ханские сыновья. И решили они охотиться вместе. Ханским сыновьям в тот день не посчастливилось, все их стрелы пролетели мимо цели. А Оскюс-оол убил марала и косулю и всю добычу подарил своим новым товарищам.
Вскоре пошли дочери Бай-хана в тайгу за ягодами и орехами. Вдруг услыхали: играет кто-то на игиле и поет незнакомую песню. Хороша песня: слышатся в ней щебет таежных птиц, журчание таежных рек, гудение ветра в вершинах старых кедров. Пошли девушки на голос, оказались на поляне, увидели там Оскюс-оола. Спрашивают его ханские дочери: «Как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище?» Отвечает Оскюс-оол: «Имя мое Оскюс-оол — сирота. Живу я в тайге на вершине горы, а вы кто такие?» Назвали себя девушки и стали просить Оскюс-оола спеть для них еще.
До вечера пел Оскюс-оол песни тайги, а ханские дочери слушали, позабыв, что пришли по ягоды и орехи.
С той поры и семеро ханских сыновей, и семь его дочерей, и все ханские слуги, и пастухи, пасшие его стада, стали ходить в тайгу, слушать песни Оскюс-оола. Наконец весть о чудесном певце дошла до самого хана. Приказал он своим слугам привести Оскюс-оола в свой дворец. Оскюс-оол сказал: «Когда хан зовет, простой человек не может отказаться». Сел на своего Ак-Сара и спустился в долину.
Говорит Бай-хан Оскюс-оолу: «Я хочу послушать, вправду ли ты поешь так хорошо, как слава о тебе идет». И Оскюс-оол запел. Птицы умолкли, слушая его песню, женщины плакали, а мужчины уносились мыслями в заоблачные выси.
Тридцать дней и ночей, и шестьдесят, и девяносто пел Оскюс-оол. А когда он наконец умолк, восхищенный хан сказал: «Я отдаю за Оскюс-оола замуж младшую, самую прекрасную из моих дочерей».
В приданое дочери он дал белую юрту, много скота белой масти и без счету всякого добра.
Все ханство пировало на свадьбе. А потом Оскюс-оол с молодой женой откочевал на высокую гору, в свою родную тайгу.
В этой сказке содержится также мифологический мотив магического воздействия музыки и пения на слушателей. Об этом же рассказывается в самобытном предании о создании чадагана — музыкального инструмента, напоминающего цимбалы.
Жил в давние времена один хан. Было у него две жены-ханши, но ни одна из них не родила ему сына. Очень хан из-за этого печалился и однажды сказал: «Раз две мои ханши, дочери знатных баев, не могут подарить мне наследника, который стал бы править ханством после моей смерти, я возьму себе новую жену — из простого народа.
Отыскали ханские слуги девушку-красавицу, дочь пастуха, силой привели во дворец. Стала дочь пастуха ханшей и через год родила сына.
Но поскольку стала она ханшей против воли и мужа своего не любила, то не смогла полюбить и сына, не хотела брать его на руки, отказалась кормить грудью. Доложили приставленные к младенцу няньки об этом хану. Испугался хан, что долгожданный наследник умрет без материнской заботы, созвал мудрецов и спросил: «Как заставить мать полюбить своего ребенка?» И самый мудрый из них ответил: «Это под силу только музыканту-сказителю».
Разослал хан своих слуг по всей земле, велел им отыскать самого лучшего из музыкантов-сказителей. И вот указали ханским слугам на одного старика. Был он совсем дряхлым, его шапка из рыжей лисицы давно облезла, но все в один голос говорили, что нет на свете более искусного сказителя и музыканта, чем он.
Привели старика в ханский дворец. Поклонился он хану так, что его седая борода расстелилась по земле. Поведал ему хан о своей беде, попросил помочь. Говорит старик: «Вели, уважаемый хан, принести кусок лиственничной древесины, которая сушилась девять лет, и жилы девятилетней овцы». И когда ему принесли все, что надо, вырезал из дерева корытце, натянул струны из жил, подложил под струны кобылки из конских бабок[83] — так родился чадаган.
Тронул старик струны и запел. Собрался народ послушать чудесную песню. Пришла молодая ханша, старухи-няньки принесли ханского сына. Разнеслась песня далеко окрест. В этой песне прославлял певец высокое небо и широкую землю, леса и реки, птиц и зверей, богатое и сильное ханство и самого хана, который правит им мудро и справедливо, и добрую красавицу-ханшу, подарившую стране наследника на радость отцу и всему народу. А потом начал славить он материнское молоко, которым вскормлено все живое во вселенной.
Тут заплакала молодая ханша, взяла сына на руки, крепко прижала к груди и с тех пор полюбила его, как подобает матери.
СКАЗАНИЕ О БОГАТЫРЕ ХАН-ХУЛЮКЕ
Особый жанр тувинского фольклора составляют богатырские сказки, близкие к эпическим сказаниям. Герои таких сказок предстают существами космического масштаба. Они наделены чудесными свойствами, им помогают посланцы небес и силы природы.
В незапамятные времена жил на земле богатырь Хан-Хулюк и был у него богатырский конь Хан-Шилги.
Вместе с Хан-Хулюком жили его младшая сестра Алдын-Оюу и молодая жена Сай-Куу. Хан-Хулюк любил их обеих, всегда старался чем-нибудь порадовать, да только не знал богатырь, что у этих женщин были черные души и, хотя одной он приходился старшим братом, а другой — мужем, они ненавидели его лютой ненавистью и в конце концов задумали погубить.
Однажды, когда Хан-Хулюк, вернувшись с охоты, крепко спал, Алдын-Оюу и Сай-Куу заметили на земле за их юртой след конского копыта. След был очень велик, и обе женщины враз подумали: «Где-то поблизости объявился богатырь не хуже нашего Хан-Хулюка, и
