которыми мы имеем дело, правила обращения с трупами с точки зрения принадлежности умершего к той или иной религиозной конфессии и многое, многое другое. Каждую главу я штудировала два-три дня, после чего Эд устраивал допрос с пристрастием. Я неплохо справлялась, пока не настала очередь анатомии и физиологии.
Эд раздобыл учебник по анатомии и прошелся по всем системам: дыхательной, сердечно-сосудистой, нервной, мочевыделительной, половой и т. п., делая для меня пометки карандашом. А я взялась за старые экзаменационные билеты и дважды в неделю сдавала Эду импровизированный экзамен. Потом мы вместе анализировали результаты и закрепляли трудные вопросы. Когда вопросы в билетах были пройдены, Эд стал изобретать собственные. Поскольку часть экзамена была тестовой, а другая предполагала развернутый ответ, он придумал оба варианта.
Порой мне казалось, что он меня убьет. Множество экзаменационных вопросов ставили меня в тупик — я была уверена, что эти знания мне никогда не пригодятся. Справляться с такими вопросами мне было труднее всего: если я не понимаю, зачем мне что-то знать, я этого никогда не запомню. В то же время у меня не возникало проблем с вопросами, которые я считала действительно важными.
— Не относись к этому слишком серьезно, — как-то сказал Эд. — Это просто игра, в которую нужно сыграть.
— Глупая игра, — отрезала я.
— Согласен, — кивнул он. — Но она того стоит.
И мы продолжили. Иногда мне казалось, что у меня получается, но потом я допускала какую-нибудь глупую ошибку и сразу падала духом. Последние недели были особенно мучительны. Эд задал мне вопрос по системе кровообращения, на который я отвечала письменно.
На следующий день он принес проверенное задание.
— Очень хорошо, — сказал он.
Я уже начала воспарять, и тут Эд добавил:
— Только я спрашивал не об этом.
Я уставилась на него:
— В смысле? Ты спрашивал о системе кровообращения.
— Я спрашивал про коронарное кровообращение.
— И что?
— А ты описала кровообращение в целом.
Я все еще не понимала, к чему он клонит.
— Коронарное кровообращение, — продолжал Эд, — это кровоснабжение сердца. Три артерии и венозная система на поверхности миокарда.
Я поникла головой. Эд подбодрил:
— Не расстраивайся. Зато повторила важную тему.
Все это время я ни на минуту не забывала про деда. Старалась навещать его хотя бы раз в неделю. И каждый раз видела: он умирает.
День экзамена приближался. Все это время Эд мучил меня по полной, но в последние дни сбавил обороты.
— Если чего-то не знаешь, уже поздно узнавать, — сказал он. — Сейчас нужно расслабиться. Чрезмерный стресс еще никому не шел на пользу. Пробеги еще раз то, что мы прошли, и все будет о’кей.
Меня его слова не особенно утешили. Я помнила все свои ошибки. Я совсем потерялась. В голове мысли о болезни деда мешались с основными понятиями анатомии.
Глава 49
Дед решил перебраться в хоспис, который размещался в старинном особняке с прекрасным садом. Его мучила одышка, было трудно ходить. Его кровать в хосписе стояла у окна. Сотрудники оказались весьма дружелюбными, и дед был рад, что оказался под их опекой. В последнее время он сильно сдал, но держался молодцом, и чувство юмора ему не изменило.
Дед пробыл в хосписе два дня, когда мне на работу позвонил папа.
— Мне кажется, ему осталось недолго, — сказал он.
— Хорошо, — машинально ответила я.
Клайв отпустил меня без проблем. Я чувствовала себя странно — вот уже почти год работаю с мертвецами, и теперь мне вдруг стало страшно ехать в место смерти. Люк предложил заехать за мной, но я понимала, что должна сделать это сама.
Я добиралась до хосписа целую вечность, ноги отказывались идти, хотя я всем сердцем стремилась к деду. Я шла как во сне и не помню, как добралась.
Уже спустились сумерки, когда я толкнула тяжелую деревянную дверь. Вестибюль был наполнен ароматом лилий. Уборщица протирала комод. Поздоровавшись, я пробормотала что-то о том, что темнеть стало рано.
— Искренне соболезную вашей утрате, мисс Уильямс, — произнесла уборщица.
Опоздала! Из-за своего дурацкого малодушия я еле тащилась и теперь не увижу деда живым! Это было похоже на бред. У меня перехватило дыхание, закружилась голова. Я присела.
Через несколько минут удалось прийти в себя. По деревянной лестнице я поднялась в палату. Шторы были задернуты, но по силуэтам и движению ног под пологом я поняла, что родители уже здесь.
— Пап? — тихо позвала я.
Я чувствовала, что подвела всех. Голова кружилась. Из-за шторы вышел папа. И тут я на миг увидела деда, который полулежал в постели в пижаме, белый как снег, с ввалившимися щеками, закрытыми глазами и полуоткрытым ртом.
Папа обнял меня.
— Хочешь войти? — спросил он.
— Нет! — почти выкрикнула я.
— Хорошо, детка. Мы еще немного побудем. Майкл скоро приедет. Люк не с тобой?
Я не отрывала глаз от качающейся шторы.
— Я буду внизу, — произнесла, как во сне. — Мне очень жаль.
Спускаясь, столкнулась с Майклом.
— Я опоздал? — спросил он.
И тут я разрыдалась. Майкл усадил меня. Некоторое время мы сидели молча. Я чувствовала, что рядом со мной человек, который любит меня, и мне стало немного легче.
Я сказала Майклу, что родители ждут его наверху. Хотела подняться с ним, но что-то не пускало. Просто была не готова. Майкл ушел, но вскоре вернулся. Мы просидели внизу два часа, пили мерзкий кофе из автомата и выходили на холод курить. Запах лилий казался удушливым.
Мы вспоминали прошлое. Когда мы гостили у деда, он всегда говорил, что маленькая птичка рассказала ему, как мы сегодня вели себя в школе и какие оценки получили. Мы тогда верили, что так оно и есть.
Дома ждал Люк, он заварил нам чай. Впервые меня коснулась смерть близкого человека. Сегодня я стала старше.
На следующий день все вопросы, касающиеся похорон, были улажены, поскольку я была знакома с сотрудниками разных ритуальных контор и у меня был выбор. Для некоторых ритуальщиков похороны — просто бизнес, но для иных это было призванием. Я не раз наблюдала, за ними в морге, когда они приезжали за телами. Некоторые даже разговаривали с умершими. В основном же с мертвыми не церемонились — переваливали тела с каталки на каталку, словно мясные туши, пристегивали ремнями и увозили. С такими иметь дело не хотелось. Кроме того, я знала, что важно обращаться в независимую фирму. Многие похоронные бюро принадлежат американской сети, и их интересует только прибыль. В итоге я остановила выбор на Тони из «Фелпс и Стейтон», который в прошлом году занимался похоронами маленькой
