Хотя это тщательно замалчивают, сыновья папы охвачены завистью друг к другу.
Посол Мантуи в Риме Март 1497 г.
Глава 21
– Оно великолепно! Повернись еще раз, быстрее. Ах! Ты только посмотри, как меняются цвета при каждом твоем движении! – Молодая женщина кружилась по комнате, ее юбки летели следом. Глубокий красный цвет ее платья отливал дюжиной разных оттенков, а прозрачная ткань накидки ловила и рассеивала свет. – Как твой портной умудрился сделать такую волну, что она придает платью невиданную легкость?
– Она сделана из того же шелка, что и моя сорочка.
– Что? Ты носишь белье поверх платья! А что же под ним?
– Разумеется, еще одна сорочка. Все совершенно прилично. По крайней мере, пока я ее не сниму. – Молодая женщина рассмеялась, и смех ее напоминал звон тысячи золотых монет. – В Неаполе такая мода. Ну, или была, пока не пришли эти неотесанные французы. Ты слышала, что они похитили наших лучших портных и забрали с собой во Францию? – Она пожала плечами. – Но не моего и не того, что шьет для Джоффре. Они уехали с нами, когда мы бежали на Сицилию.
– Как тебе понравилась Сицилия?
– Ох… Грязная. То слишком жарко, то слишком холодно, и множество диких мужчин и женщин. Я не могла дождаться возвращения домой. А когда мы вернулись…
– Что? Что там было? – Лукреция, которая всю войну провела в Пезаро, то изнывая от скуки, то вне себя от тревоги, жаждала услышать страшные истории, героиней которых могла бы себя представить.
– Уф, это было ужасно! Ужасно! Всюду вонь и грязь. Ты не поверишь, чем они там занимались. Они забирали все – гобелены, горшки, белье, изголовья кроватей, резные крышки сундуков, все, что имеет хоть какую-то ценность, они грузили на своих тупых мулов. Даже растения. Ты только вообрази! Наш прелестный арабский сад был просто как рай на земле, а французы взяли и выдрали все цветы и деревья. И для чего? Чтобы они погибли в их седельных вьюках? Увидев это, король зарыдал! Правда. Конечно, он думал, что мы ничего не видим, но он просто не мог сдержаться. – Она театрально содрогнулась. – Что ж, теперь они отправились домой, и Неаполь будет отстроен заново. Так сказал король. Хотя я не понимаю, как он собирается делать это, если все еще борется с мятежниками.
– Мы должны возблагодарить Бога за спасение. А Рим будет тебе хорошим домом до тех пор, пока ты не сможешь вернуться.
– Ах, думаю, он еще долго будет неплохим домом.
– Правда? Даже несмотря на то, что у нас такая скучная мода?
– Мы это изменим. Мы ведь привезли с собой портных. Вот погоди, очень скоро у мужа от твоей красоты глаза полезут на лоб.
– Боюсь, его не волнует, во что я одеваюсь.
– Получается, дело в нем, а не в твоей одежде, потому что ты – прелестное создание. И, уверена, сама прекрасно это знаешь. А раз так, мы подыщем тебе кого-нибудь другого, кто глаз не сможет от тебя отвести.
Хоть они и были одного возраста, новая невестка Лукреции во многом казалась гораздо старше ее. Неаполь был городом жарким и влажным, и его двор был подвержен всякого рода излишествам. Любой, кто родился здесь, очень быстро приобретал необходимые познания. В жилах Санчи, горячо любимой, хоть и незаконнорожденной дочери, текла королевская кровь, и она с ранних лет не отказывала себе ни в каких удовольствиях. В результате смешения двух кровей она была наделена темной, пылкой красотой: оливковая кожа, нос прекрасной формы, полные губы и сияющие темные, почти черные глаза. Санча, сколько себя помнила, использовала свою внешность для того, чтобы самой выбирать, как строить жизнь, и ее муж – мальчишка Борджиа – был единственным исключением из этого правила.
