Снова телеграмма
Война продолжалась уже больше года. Где-то в Бельгии мистер Суонкотт дослужился до сержанта. Семье он присылал бодрые письма — впрочем, как всегда. Отец был не из тех, кто ворчит и жалуется. Жутких подробностей о жизни в окопах уже наслушались все, но Нелл знала: каким бы отчаянным ни было положение, отец ни единым словом не встревожит мать. В письмах он рассказывал про сытную кормежку и отличных ребят — товарищей по взводу, просил поцеловать от него малышей. И только.
Семью Суонкотт снова выручила суфражистская организация Ист-Энда. Мисс Панкхёрст открыла фабрику игрушек. Раньше большинство игрушек привозили в Великобританию из Германии, теперь они стали дефицитом. Мисс Панкхёрст заказала своим знакомым из школы искусств эскизы плюшевых зверюшек и деревянных игрушек, и женщины Ист-Энда занялись их изготовлением. При фабрике были устроены ясли для младенцев и детей постарше, которые еще не ходили в школу, и там малышей, чудом избежавших голодной смерти, обеспечивали молоком и другой едой.
— И платят они по-человечески, мама, — уверяла Нелл, но ее матери уговоры и не требовались.
Мисс Панкхёрст она очень любила, от яслей пришла в восторг: игрушек там было больше, чем Джонни и Сидди повидали за всю свою жизнь, — даже лошадка-качалка точь-в-точь как живая, из книжки, которую Нелл помнила еще с младших классов школы. Послушать мать Нелл, так ничего лучше этих яслей с ней в жизни не случалось.
Матери Нелл поручили шить мягкие игрушки: работа несложная, а оплата и вправду достойная. Суфражистки не гнались за производительностью труда и не вели подсчет часов, и для матери Нелл, которой обычно платили сдельно, переход на почасовую оплату стал переменой к лучшему.
Никто из женщин Ист-Энда раньше не занимался бизнесом, поэтому на первых порах случались заминки, но в целом игрушки пользовались спросом. Среди них были и пупсы всех цветов кожи, какие только встречались в Ист-Энде, — черные, белые, коричневые — и всевозможные мягкие зверюшки помимо обычных медведей. Партию игрушек заказали даже для магазина «Селфриджес».
— Подумать только! — восклицала миссис Суонкотт. — А в «Селфриджес» ходят герцоги и герцогини. Может, кто-нибудь из них купит нашу игрушку детишкам!
— Жаль, мы не зашили в них гранаты. — отшутилась Нелл.
Шитье было привычным делом для многих женщин, но лишь некоторым случалось работать с деревом. Мисс Панкхёрст разыскала немца по фамилии Нидерхофер, чтобы выяснить у него, как делают игрушки в Германии. Услышав о нем, Нелл украдкой усмехнулась: нанять немца на работу могло прийти в голову только мисс Панкхёрст. Некоторые сотрудницы фабрики не стали скрывать недовольства, узнав об этом, но, само собой, мисс Панкхёрст в глаза никто и слова не сказал. И вскоре оказалось, что вежливый, почтенный мистер Нидерхофер пришелся по душе многим. Как и Нелл, когда она зашла к матери на работу. Пожалуй, размышляла она, миссис Торнтон права насчет немцев, но признать это было непросто.
Денег, которые зарабатывала мать Нелл, вместе с половиной довольствия, которое присылал им отец, хватало, чтобы семья держалась на плаву. Нелл так и не сумела найти постоянную работу, но хваталась за любую поденную и разовую — там требовалось понянчиться несколько часов с малышом, тут — помочь дяде в лавке. Но все равно было досадно сознавать, что даже теперь, когда все отчаянно искали замену работникам-мужчинам, ушедшим на фронт, мало кто соглашался нанимать женщин. Первые несколько месяцев войны Нелл вообще казалось, что девчонкам позволяют только вязать носки, служить медсестрами и санитарками и больше ничего.
Надежды Билла тоже не оправдались: он по-прежнему торчал в армейском учебном лагере, ожидая отправки на фронт. Похоже, никто так и не сообразил, что ему всего семнадцать. Родным он из чувства долга писал короткие и скучные письма на оборотах писем, которые посылала ему мать: «Погода хорошая. Мы еще не во Франции. Привет всем». Нелл была благодарна уже за то, что пока незачем беспокоиться о нем. Тем более ужасающим стало очередное известие.
