и приняли выпечку из вежливости, считали такое поведение Тары наглостью. Смотрите-ка, ходит здесь и раздает милостыню. Может, у них дома и нет ни масла, ни муки, зато они гордые люди и никому не дадут себя в обиду. Другие видели в ее поступке жест добрососедства и готовы были его поддержать. Уже на следующий день к Таре заглянули несколько соседок со своими дарами: кто-то принес домашний хлеб, кто-то – банку варенья, кто-то – мед. Тара принимала это все с благодарностью и открытым сердцем, ей действительно хотелось влиться в местное общество. Хоть и не сразу, но через какое-то время ее приняли уже все соседи.
Еще через пару месяцев все и думать забыли о том, что они Тару терпеть не могли. Жизнь потекла своим чередом, а у соседей появился новый повод для пересудов. Семья Мирзоян из соседнего подъезда готовилась к отъезду в Америку. Как же все хотели оказаться на их месте, но, увы, родственники в далекой Калифорнии были не у всех. Мать семейства Мирзоян собиралась в эмиграцию, будто отбывала на тот свет, и считала необходимым обязательно подготовиться к этому дню молитвами и походами в церковь (вдруг рейс отменят, если она не будет достаточно богобоязненна). Проведя ревизию всех имеющихся в доме вещей, она поняла, что, к сожалению, свои любимые ковры и хрустальный сервиз – часть ее приданого – она с собой забрать не сможет. Значит, нужно все либо раздать, либо продать. У людей денег особо не было, да и как-то хотелось остаться в их памяти благодетельницей, вдруг им больше не суждено свидеться. Соседки быстро смекнули, в чем дело, и стали ходить к тетушке Мирзоян в гости, мол, давно не виделись. Каждая знала, что уйдет домой с каким-нибудь подарком.
– Это тебе, Софа-джан, пусть эти ковры сделают теплее твой дом. Мне в Америке… – В каждом разговоре нужно было упомянуть, что они уезжают не куда-нибудь, а в Америку. – …это все уже не понадобится.
– Спасибо, джана, спасибо! Пусть на новом месте ты обретешь дом.
– А это тебе, Нателла-джан, мои хрустальные вазы. Отец привез мне их из Чехословакии на свадьбу. Как жаль, что места в багаже так мало! – Женщина всегда расстраивалась при мысли о расставании со своими вещами, душа у нее была совершенно мещанской, хотя в жилах ее текла кровь предков из княжеского рода.
Нателла не очень-то и любила Мирзоянов. Главу семейства она считала непроходимым глупцом и самым скупым человеком во всей Армении. Он скорее бы удавился, чем разрешил жене вот так запросто раздавать вещи, но понимал, что покупать никто не будет: нет денег. Его жена казалась ей довольно приветливой, хоть и любительницей горячих сплетен. Дети, что совершенно неудивительно, пошли в родителей. Такие же невыдающиеся и инертные. Но, несмотря на свою неприязнь, Нателле тоже хотелось урвать пару вещей богатеньких Мирзоянов. Она шла в гости с коробкой конфет, надеясь заполучить висевшую в гостиной хрустальную люстру, на которую засматривалась не первый год. Каждый раз ее внимание привлекали мерцающие блики на чешском стекле. И вот наконец эта прелесть была почти у нее в руках, если бы не эта Тара. И кто, спрашивается, вообще ее позвал на эти посиделки? Всем ведь было ясно, что ее семья абсолютно ни в чем не нуждается.
– Тара, дорогая, для тебя у меня особенный подарок. Я хочу, чтобы он остался у тебя на добрую память обо мне и освещал твой дом.
Тара увидела, что женщина показывает ей огромную люстру из хрусталя вроде той, что висела в доме ее бабушки. По правилам вежливости Тара должна была что-то произнести в ответ. Быстро придя в себя, она промямлила: «Большое спасибо», совершенно не понимая, что будет делать с этой горой стекла. И зачем она только сюда пришла? Она чувствовала себя скованно и очень неуютно. Вокруг была атмосфера алчности, все хотели что-то урвать, позабыв об изначальной цели – попрощаться с Мирзоянами и пожелать им доброго пути.
– Ну что, дорогие, выпьем кофе? Угощайтесь. Только Господь знает, когда мы с вами в следующий раз свидимся.
Гостьи расселись в ожидании прощальных слов от хозяйки дома с чашечками кофе в руках.
– Давайте не будем вести себя как на поминках. Все ведь хорошо.
– Так это у тебя хорошо, а мы-то остаемся, – полушутя-полусерьезно заявила одна гостья. – Вот если бы я уезжала в Америку, то уж точно танцевала бы от счастья не меньше недели.
– А я не меньше месяца, – подхватила другая. – Ты и правда такая счастливая. Будешь жить как нормальный человек, а не терпеть все это. Завидую, вот честно. Не хотела говорить, но не могу сдержаться. Все время думаю, почему я не убедила мужа поехать к его родственникам во Францию, когда была такая возможность.
– Действительно, а почему вы тогда не уехали? Ты же все раздумывала, – спросила Мирзоян.
– Дурой потому что была, постоянно чего-то боялась. Как представляла, что мне, дипломированному врачу, придется там мыть полы или следить за чужими детьми, так бросало в дрожь. Сейчас же понимаю, какая это все ерунда. Подумаешь, не буду больше врачом. Зато мне хоть платить будут, а сейчас я уже полгода без зарплаты.
– Да сейчас все так живут, – начала третья. – У меня вот муж тоже полгода без зарплаты, но продолжает ходить на работу. Я все с ним ругаюсь и спрашиваю, зачем он тратит свое время. Ашот отвечает, что если сейчас уйдет, то они уже точно не заплатят, а так хоть какая-то надежда есть. Хотя, как по мне, надежда умерла еще в первый месяц. Не знаю, как мы жили бы, если бы свекровь не помогала овощами со своего огорода и домашним сыром.
Тара знала, что людям приходится сейчас довольно тяжело, но даже представить не могла, что кто-то из них сидит без денег по полгода. Ей так и хотелось спросить, как же они выживают, но она понимала, что вопрос будет бестактным. Да они и воспримут его как насмешку. Пытаясь не выглядеть слишком шокированной, она ерзала на месте и не знала, куда себя деть. Поймав пронзительный взгляд женщины, сидевшей напротив, она аккуратно сложила руки на коленях и стала смотреть на свои коротко стриженные ногти. Встречаться с кем-либо еще взглядами ей не хотелось, от этого ее коробило.
– Ох, ладно уж. Остается верить, что скоро это все закончится. Не может же так продолжаться вечно, – успокоила вторая соседка.
– Твои бы слова да богу в уши. Но ты права, не будем больше об этом, сменим тему. –
