как творец современности, а как учитель, многие уроки которого мы давно забыли, – и мы должны вновь извлечь их из его трудов в период опасного равнодушия к демократии.
Иную трактовку предлагает французский философ Мишель Фуко в лекционном курсе «Безопасность, территория, население», составленном в 1978 году и опубликованном посмертно лишь в 2004-м. Она основана только на «Государе» (и игнорирует положительную оценку народа как автономного политического актора, представленную в «Рассуждениях»). В первую очередь Фуко уделяет внимание тому, как развивались инструменты контроля в XVI веке, и видит в Макиавелли не предвестника современной мысли, а вершину средневековой политической теории. По его мнению, в то время Макиавелли был озабочен лишь защитой безопасности и владений государя, а переломный момент наступил позже, в конце XVI–XVII веков, когда авторы стали интересоваться благополучием всего населения и тем самым создали то, что Фуко называет правительность, – новое искусство управления, в рамках которого предполагалось наличие широкого спектра дисциплинирующих приемов и проявлялось особое внимание к нуждам и желаниям подданных во имя их единодушия. Фуко полагал, что Макиавелли неактуален для современного мира, который регулируется очень жестко, пусть даже и при помощи незримых механизмов, и в его всестороннем большом нарративе флорентийский мыслитель оставался лишь второстепенной фигурой.
Поэтому основные трактовки произведений Макиавелли в XIX–XX веках можно легко разделить на четыре основные категории – на этот раз в зависимости от его места в истории западной политической мысли и полезности его учения для нас. Существенные различия в данном случае, очевидно, зависят также от того, как и когда мы говорим о трудно постижимой категории «современность». С чего нам начинать отсчет? С эпохи Возрождения? С эпохи Просвещения? Или с современного либерализма?
А как воспринимают Макиавелли в наше время, после окончания холодной войны (1947–1991) и распада Советского Союза (1991)? Нам тоже выпали потрясения планетарного масштаба: террористическая атака на башни-близнецы (2001); вторжение США в Афганистан и Ирак; экономический кризис (2008); развитие популистских и ультраправых движений; пандемия COVID-19 (2020) – и пусть даже ни одно из этих событий не оказало на изучение трудов Макиавелли такого огромного влияния, как Великая французская революция и рождение Веймарской республики, мы по-прежнему активно исследуем его жизнь и творчество. Помимо многочисленных открытий, совершенных историками и филологами, постепенно появилась новая трактовка «Государя» и «Рассуждений», особенно заметная с 2011 года. Все громче звучат слова о «плебейском» или «демократическом» повороте, поскольку по обе стороны Атлантики новая когорта ученых все чаще проявляет интерес к идеям Макиавелли, усматривает их суть в борьбе с олигархами и привлекает внимание к тому, что он враждебно относился к флорентийским грандам; верил в способность простых граждан к самоуправлению; одобрительно отзывался об институте народных трибунов, призванном противостоять сенату; проницательно указывал на то, что государственный долг Флоренции обогащал олигархов и наносил ущерб всему обществу, и предлагал во имя избавления от этого долга ввести народную воинскую повинность, а также указывает на то, что его положительное отношение к социальным конфликтам надолго вошло в западную политическую мысль. Если немного упростить, то можно сказать, что в последние годы ученые стали ценить Макиавелли именно за то, что он изначально не принимал классический республиканизм за склонность к поддержке олигархов, – причем образ флорентийского мыслителя в их трудах похож на тот, какой нам оставил Гвиччардини, но с той заметной разницей, что современные ученые не отвергают установку в поддержку народа, озвученную в «Рассуждениях», а полностью ее одобряют. Те, кто воспринимает произведения Макиавелли в «плебейском» духе, убеждены в ценности его учения для борьбы с социальным неравенством XX–XXI веков. Для них он тоже «забытый мастер», способный помочь нам исправить современную несправедливость.
Эту новую интерпретацию нельзя отнести ни к одному из трех течений, в рамках которых велась дискуссия во второй половине XX века, – ни к марксистам, ни к неореспубликанцам, ни к последователям Штрауса, – хотя ее роднит с ними ряд общих черт. Ее сторонники, как и марксисты, разделяют идею о том, что Макиавелли был радикальным политическим мыслителем, но полагают, что в «Рассуждениях» он проявлял намного больший интерес к созданию оригинальных политических институтов. От кембриджской школы Покока, Скиннера и Петтита они переняли убеждение в том, что Макиавелли никогда не отрекался от юношеских идеалов свободы, – но при этом их трактовка отвергает существование единой республиканской традиции и говорит о пропасти между «Рассуждениями», в которых поддерживается народ, и сочинениями авторов, выступавших на стороне аристократов, таких как Цицерон, Бруни, Гвиччардини или Монтескье. Приверженцы новой интерпретации сближаются и с мыслью Штрауса, поскольку убеждены, что Макиавелли, встав на сторону народа, разошелся с классической и гуманистической политической мыслью, – однако в их видении он не воспринимается как извратитель учения древних мудрецов. Совершенно новым оказывается сочетание этих элементов – не в последнюю очередь потому, что оно во многом основано на оценке тех фрагментов «Государя» и «Рассуждений», которым прежде не уделяли внимания. Прежде всего исследователей привлекает то, что Макиавелли подробно рассказывает об экономических факторах, одобряет открытость Рима по отношению к пришлому населению и побежденным врагам, а также настойчиво подчеркивает важность народных трибунов в римском смешанном строе.
Конечно же, на этом история не заканчивается: появятся и «другие Макиавелли» – в этом прерогатива истинных классиков. Однако за последние пять веков среди тысяч осуждений и столь же великого множества «переоткрытий» произошло по крайней мере одно бесспорное событие. Макиавелли стал одним из «древних мудрецов», одним из тех немногих проводников, к которым всегда обращаются в поисках вдохновения и утешения и о которых он так трогательно говорит в своем знаменитом письме к Веттори от 10 декабря 1513 года, посвященном созданию «Государя»:
«С наступлением вечера я возвращаюсь домой и вхожу в свой кабинет; у дверей я сбрасываю будничную одежду, запыленную и грязную, и облачаюсь в платье, достойное царей и вельмож; так, должным образом подготовившись, я вступаю в старинный круг мужей древности и, дружелюбно ими встреченный, вкушаю ту пищу, для которой единственно я рожден; здесь я без стеснения беседую с ними и расспрашиваю о причинах их поступков, они же с присущим им человеколюбием отвечают. На четыре часа я забываю о скуке, не думаю о своих горестях, меня не удручает бедность и не страшит смерть: я целиком переношусь к ним»[65].
И легко предположить, что Макиавелли будет сопровождать нас еще долго, в том числе и в новом тысячелетии.
Хронология
1469 г. Рождение Никколо Макиавелли. После смерти Пьеро Медичи неофициальным владыкой Флоренции становится его сын, Лоренцо Медичи, впоследствии прозванный Великолепным.
1472 г. Во Флоренции начинают печатать книги.
1478 г. Джулиано, брат Лоренцо, убит во время неудавшегося заговора Пацци против Медичи.
1480 г. Во Флоренции создан олигархический Совет
