Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
все-таки не улавливаю.
– Я хотел узнать, каково это.
– Хотел узнать, каково это.
– Ну ты понимаешь.
– Ничего не понимаю.
– Каково это – стать водой. Тьмой, немой и холодной.
– Да зачем?
Натан к дороге обращается, не к Гарту.
– Хотел узнать, каково это. Что чувствует Робби.
Гарт упирается лбом в руль.
– Ну зачем тебе это знать?
– Хочу. Хочу знать.
– Ты ребенок еще. Мальчишка.
– Надоело, что ко мне так относятся.
Гарт поднимает голову.
– Ни к чему тебе даже думать об этом.
– Ну все же думают.
Ветвь сосны метелкой обмахивает крышу машины.
Гарт говорит:
– Ты не сделал ничего плохого.
И нагибается к Натану. От Гарта пахнет табаком и чем-то мясным, сырой сарделькой как будто. Впервые Натан чует его запах, впервые они так близко.
– Обниматься не будем, ладно? – говорит Натан.
– Да я и не собирался.
– Ты не плачешь случайно?
– Не-а.
Гарт наклоняет голову – теперь их лица вровень. Он и не думал плакать. Натану даже неловко, что спросил об этом.
– Ты не сделал. Ничего. Плохого, – повторяет Гарт.
Вполне вероятно, просто выдавая свое мнение за истину.
Натан слушает. Слушает Гарта. И смотрит на дорогу. В такие ночи кажется, что за пределом освещенного фарами пространства дорога уходит в бесконечность, никуда не приводя, кроме как к самой себе.
– Пора везти тебя домой, – говорит Гарт.
– Еще минутку.
– Зачем тебе минутка?
– Да так, нужна.
– Ладно. Ровно через минуту везу тебя домой.
– Угу.
Неожиданно для самого себя Натан, потянувшись, берет Гарта за вихор. И так сидит, держа его за волосы.
Гарт не двигается. Как будто это самое обычное дело – сидят они вдвоем в машине, и Натан держит его за волосы.
Фары освещают дорогу, посыпанную сосновыми иглами, – с канавами и выбоинами и серебристым отблеском раздавленной банки из-под диетической колы, освещают этот беспрерывный разбег в никуда. Натан вспоминает лес из сказок, в котором отважившихся зайти туда детей поджидали волки, злые духи или пряничные домики. Дети, правда, насколько Натану запомнилось, всегда выходили победителями. Невредимыми выбирались из леса. И вот теперь Натан размышляет, не умолчали ли авторы сказок о переменах, произошедших с этими детьми. Поневоле переменишься, после того как засунул старуху на лопате в ее же собственную печь, или перехитрил гнома, собиравшегося тебя съесть, или был вытащен лесорубом из волчьего брюха.
Чесс лежит на диване с Одином на груди – надеется подготовить его к ночному сну, успокоив немного. Зря он, конечно, вечером дремал. Этот ребенок, однако, засыпает, только напрочь выбившись из сил. Этот ребенок почти не спит и не ест. Не интересуют его обыкновенные удовольствия типа еды и отдыха. Он любит Чесс и, возможно, Гарта и любит голубого кролика Бу, которым шевелит теперь, ухватив его за длинные лапы. Один, как известно Чесс, в недоумении: почему это никто, кроме нее, не понимает, что Бу живое существо, просто не способен двигаться и говорить сам по себе?
– Где все были? – говорит Один кролику.
– Все тут, – отвечает Чесс. – Все тут, рядышком.
Один шевелит кроликом еще усерднее. Кролик рад это слышать.
Чесс, Один и кролик Бу придумают, что делать с Гартом. Иначе никак, иначе уже просто слишком поздно. Даже если Чесс примет предложение из Беркли, переедет на другой конец страны и будет растить Одина в одиночку, поздно говорить сыну, что отец его неизвестен и найден не может быть.
Но переедет она в Калифорнию или нет, никуда ей не деться от всего этого, от мужчины, который хочет больше, чем она может дать. Чесс придется, пусть и против воли, включить в свою семью отца ребенка (такого себе, посредственного отца), и не важно, несколько кварталов между ним и ею или целый континент. Этот отец не может или не хочет ставить чужие интересы выше своих. Этот отец не оправдает надежд, будет вести себя по-отечески только когда ему удобно, только когда ему охота. А Чесс будет год за годом, прилагая все старания, убеждать взрослеющего Одина, что папа желает ему только добра, просто к кое-чему он в принципе не приспособлен и лучше не ожидать от папы непосильного для него – ну не смог забрать сына вовремя из школы, ну опоздал на самолет в Калифорнию.
Чесс не помнит, слышала ли похожие истории о собственном отце от матери (Он много работает, Он вырос в страшной бедности, Не все его слова нужно принимать всерьез) или сама их себе рассказывала.
Проще простого начать сравнивать Гарта с ее отцом, зацикливаться на разнообразных проявлениях этого будто бы вновь обретенного отца, несмотря на их с Гартом различия во внешности и роде занятий. Но и не сравнивать нельзя, слишком очевидно сходство.
– Все приходят потом, – говорит Один кролику.
– Да, – отвечает Чесс. – Все приходят потом.
Дэн стоит на переднем крыльце, за промоиной света от висящего над ним фонаря стрекочет и ухает ночь. Дэн достает из кармана пузырек, отвинчивает крышку, втягивает чуток в одну ноздрю, потом в другую.
Моментальная вспышка, тихий гул и такое чувство, будто ты со щелчком вписался в собственное “я”, как рука в хирургическую перчатку. Другим людям, большинству, неведомо, что такое этот приход в себя. Ты вернулся, ты – это снова ты, твой внутренний радиоприемник заработал без помех.
Ему бы следовало сильнее мучиться чувством вины. Да, наверное, следовало бы.
Но попробуй побыть Дэном без хоть какой-нибудь поддержки. Попробуй стать счастливым, утверждать, что ты счастлив, с таким вот пшиком вместо успеха, с сообществом невидимых подписчиков, среди которых есть и ненормальные. Попробуй оставаться бесконечно терпеливым и по-отечески заботливым после второго уже провала на музыкальном поприще. Попробуй предоставлять трехразовое питание каждый божий день, да еще преподавать. Попробуй безропотно переносить то обстоятельство, что все твои усилия – и жизнерадостное самоуничижение, и разорвавшийся под дождем посреди Фултон-стрит пакет с продуктами – не помогли тебе не стать позорищем в глазах собственного сына, наверное, больше любившего бы тебя, будь ты познаменитей. Да, знаменитостей даже их родственники любят больше. И если уж на то пошло, попробуй спросить его, не усложнилась бы, прославься ты, жизнь еще сильней, – ну сколько мальчишек-подростков захотят видеть своих отцов рок-звездами, когда поймут, что такому отцу и сын должен соответствовать? Попробуй спросить себя, не неприятен ли ты просто-напросто собственному сыну. Попробуй со всем этим справляться, да еще вставать с утра пораньше вместе с детьми, идти на работу, потом опять домой, там готовить ужин и, наконец, уложив детей спать, бодрствовать до глубокой ночи, продолжая сочинять музыку. Попробуй быть человеком, не
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
