исчерпав все имеющиеся в его распоряжении доводы, вспыхнул Пантюхов, — я вас вызвал из Москвы не в качестве ревизора подведомственной вам организации! Для этого выбирайте, пожалуйста, другое время. В последний раз убедительно прошу прибыть ко мне не позже шестнадцати ноль-ноль. В противном случае я вынужден буду обеспечить ваш привод!
Угроза насильственного привода в милицию, видимо, отрезвила управляющего. В четыре часа он все же соизволил объявиться.
И снова в присутствии Ветрова и Курганова Пантюхов задавал Степану Григорьевичу вчерашние вопросы и получал на них те же ответы.
Через полчаса такой «работы» капитан незаметно кивнул Курганову: пора было начинать атаку в лоб. Еще накануне они втроем разработали схему перекрестного допроса и заранее распределили между собой роли.
— Извините, пожалуйста, Степан Григорьевич, — откашлялся где-то успевший застудить горло Курганов.
Филиппов, чуть повернувшись к нему, вопросительно приподнял густые брови.
— Вы упорно не хотите признавать дачу Боровцом взяток должностным лицам. А как же вы сами?
— Что сам? — встрепенулся Филиппов. Высокомерный взгляд его широко посаженных глаз внезапно сменился тревожным удивлением.
— Не приходилось ли вам получать от начальника спецмонтажного управления какие-либо материальные ценности или деньги? — не спеша дотягивал до точки Курганов.
— Да вы что?! — Степан Григорьевич резко приподнялся. — Вы в своем уме?! — он оглянулся на Пантюхова. — Прошу не забываться! В конце концов и в милиции нужно отдавать себе отчет, с кем имеешь дело.
— Мы отдаем, — холодно заметил Леонид Тимофеевич. — Мы полностью отдаем себе отчет в своих действиях. Сядьте, пожалуйста.
— Неслыханная наглость! — управляющий гневно опустился на стул. — Вы думаете, на вас нет управы. Не беспокойтесь, найдется.
— А мы и не беспокоимся, — с трудом сдерживаясь, Пантюхов выдвинул ящик стола, вынул из него папку. — Григорий Павлович, — он передал папку Ветрову, — поясните, пожалуйста, Степану Григорьевичу, что нас интересует.
— Нас интересует, — старший лейтенант перелистнул несколько страниц. — Не передавал ли, например, вам, — Ветров внимательно посмотрел на управляющего, — гражданин Боровец меховой костюм? А если передавал, то когда и как?
Что-то дрогнуло в напряженной, чуть наклоненной вперед фигуре Филиппова. Вроде бы все осталось по-прежнему, только чуть ссутулились плечи да слегка потускнел еще секунду назад такой острый, направленный в упор на следователя взгляд.
— Какой еще костюм? — фыркнул Филиппов.
— А плиту газовую, трехконфорную вы получали от спецуправления, — словно не замечая реплики управляющего, продолжал Ветров, — стоимостью сто пятьдесят восемь рублей, отправленную из города Янгиюля Ташкентской области, — добавил он, заглянув в папку.
— Еще что придумаете? — налился краской Степан Григорьевич.
— А еще... — Пантюхов взял папку у Ветрова, — золотые часы, белую нейлоновую рубашку, ондатровую шапку, которые, по утверждению Боровца, достались вам от него. Да, еще сто одиннадцать килограммов краски, — спохватился капитан. — Пожалуйста, удостоверьтесь, — Пантюхов протянул Степану Григорьевичу показания начальника спецмонтажного управления. — Написано Боровцом лично и даты проставлены. Плита отправлена три года назад в сентябре. Костюм меховой — зимой. Рубашку и шапку вы получили на год позже, летом. Ну а часы золотые...
— Подлец! — Степан Григорьевич так трахнул по столу кулаком, что из черной подставки вылетели карандаши. — Какой подлец! А я считал его порядочным человеком. Нет — вы только скажите, — он с самой неподдельной горечью прикрыл рукой глаза, — разве можно после такого верить людям! Я же к нему, как отец родной... Премии каждый квартал. К ордену по итогам восьмой пятилетки. А он... Вот она, благодарность людская! — Филиппов угрюмо замолчал. — Так извратить, так подтасовать факты, что и злейший враг, пожалуй, не сумеет, — прервал он короткую паузу. — Ну и Василий Иванович, услужил, ничего не скажешь, услужил. Ай да передовик производства, ай да молодец!
— Степан Григорьевич, — вернул Пантюхов управляющего союзным трестом к действительности. — Так что же вы нам все же скажете по этому поводу?
Филиппов поднял на него скорбные глаза.
— Что я могу сказать. Наговор! — он собрал рассыпавшиеся карандаши и вложил их в подставку. — Чистейшей воды наговор и изощреннейшая клевета. — Управляющий опять, видимо собираясь с мыслями, на некоторое время замолчал. — Га-зо-вая пли-та... — растягивая слова, возобновил он разговор. — Верно. Есть у меня газовая плита, и правильно — трехконфорная. Но... приобретена она через садоводческий кооператив. Тот самый, в ведении которого находится моя дача. Эти плиты тогда многие у нас через кооператив закупили. Вещь дефицитная, но для совминовцев нашли возможность изыскать. Участок-то мой на территории дач Совета министров расположен, — будто вскользь, но со скрытым значением упомянул Филиппов.
— А меховой костюм, ондатровая шапка, золотые часы? — поторопил Степана Григорьевича Курганов. Он записывал буквально каждое слово управляющего.
Филиппов недовольно поморщился: мол, потерпите — успеете занести в протокол.
— Меховой костюм — сейчас припоминаю — брал. Но... — управляющий иронически улыбнулся, увидев, как ожидающе замерла ручка Константина Григорьевича. — Брал вре-мен-но. С отдачей. Понимаете? — он приблизил свое лицо к Курганову, — с отдачей.
— И отдали? — невинно поинтересовался сидевший слева от Степана Григорьевича Ветров.
Филиппов отодвинулся от Курганова.
— Нет. Пока не отдал. Все собирался, собирался, да знаете, как это бывает, не сегодня, так завтра, мол, — и вот до сих пор.
Стерший лейтенант сочувственно кивнул.
— Да... удружил Василий Иванович, — продолжал управляющий. — С больной головы да на... — Степан Григорьевич поднял глаза на Пантюхова. — Доходили до меня слухи, что у него была в прошлом судимость. Но я не верил. Боровец категорически этот факт отрицал. И в личном деле никаких следов. Поэтому и приняли его беспрепятственно в партию.
— Степан Григорьевич! — Пантюхов решил идти ва-банк. — Боровец утверждает, что, кроме материальных ценностей, он вам лично вручил около семи тысяч рублей в форме взятки. — Капитан, не торопясь, открыл еще одну папку.
— Негодяй! — побагровевший Филиппов задохнулся на полуслове. — Рехнулся он у вас тут, наверное, в капезе.
От следователя не укрылось, как при этом мелко дрогнули колени управляющего.
— Значит, не давал и не брали?
— Еще чего! — несколько приходя в себя, почти рявкнул Филиппов. — Никогда ни полкопейки.
— А если не торопиться, Степан Григорьевич, может, что и припомнится. Например, трудности с кабелем, нехватка командировочных на дорогу.
При последних словах управляющий аж
