как ты, меня не остановит», — хохотнул профессор, маневрируя над верхушками деревьев.
Вторая колибри села на приборную доску.
— Кыш отсюда, — сказал Рошель, ни на минуту не отпуская рычаги.
Третья птичка приземлилась на штурвал, четвертая — на шлем, пятая — на колено. И пошло-поехало. Шестая, седьмая, восьмая… и так до тех пор, пока своим весом они не заставили дельтоплан рухнуть на землю.
— Кыш, кыш, кыш! — орал Рошель, размахивая руками и брыкаясь.
Как только аппарат, перевозящий профессора, свалился в штопор, птички разлетелись, оставляя Рошеля наедине с возникшей проблемой. Геликоптер сделал замысловатый кульбит, перевернулся и рухнул в джунгли. Столб пламени от взорвавшихся бензобаков ударил в небо, освещая окрестности.
Восстание индейцев
Вайяма прислушивался к крикам, доносящимся с озера, и не мог понять, почему так неистово орет Маракуда. И вообще он ли это и почему его армии так долго нет? Молодой воин вставал, садился, ходил вдоль стен, припадая время от времени к щелям в грубо сколоченных воротах. «Ну где же они, где? — всё время твердил он себе. — Где, в конце концов, Пват, которая обещала прийти? Её отец умер, а она и не чешется», — думал Вайяма, переступая через лежащих вповалку индейцев. Он отвлекся всего лишь на секунду, пропустив основной момент атаки.
Как и планировал Маракуда, удар кабанов пришелся в центр лагеря.
Пустующие палатки наемников и несколько сараев, в которых сидели пленные индейцы, рухнули в один миг. Подняв тучу пыли, копытные пронеслись всеразрушающей волной, не причинив бандитам вреда.
Почему?
Да потому, что в лагере их не было. Даже солдаты, оставленные стеречь Пват, привязали девочку к столбу и побежали собирать золото.
Когда под ударом секачей рассыпалась стена, Вайяма понял: время пришло. Пват не обманула их, а Маракуда не подвел. Выскочив из душного сарая, индейцы похватали лопаты, кирки и мотыги и замерли от удивления. Лагерь был пуст.
Кабаны, олени и пекари ровными рядами стояли на обрыве и смотрели с него вдаль. Там, где раньше было озеро, пылала огненная чаша, из которой, словно из адова котла, пытались выбраться бандиты Гонсалеса.
Животные перешептывались между собой, и Вайяма с удивлением осознал, что не только слышит их, но и понимает.
— Что это?
— Они разбудили огненного демона.
— Сбылось великое пророчество.
— Какое пророчество, дядя Каливаку (Олень)? — маленький олененок боднул в бок старика.
— Давным-давно… — старый олень начал свой рассказ, но договорить не успел: то что, увидел Каливаку, увидели все стоящие на берегу.
Навстречу им брели полчища мертвецов.
Они болтали головами и руками, с которых от жара лоскутами сползала подрумяненная кожа. Мертвецы шли на крики людей, вмурованных в озеро. Дно озера было покрыто плотной коркой засохшего ила, из которого торчали тела бандитов, намертво влипшие в него. Люди махали руками, умоляли, плакали, орали, просили пощады — но, увы, только вой ветра, гул вулкана и смех мертвецов вторили им в ответ.
«Да что же вы так орете, они же идут на ваши голоса!» — подумал Вайяма, прежде чем пошел искать Маракуду и Пват.
Монстр возвращается
На берег вылезло существо, отдаленно напоминающее человека.
Заляпанный кровью монстр двинулся к центру лагеря, огрызаясь на кошачий рык. Все звери, стоящие вдоль обрыва, шарахнулись в разные стороны, стараясь быстрей спрятаться среди развалин лагеря.
Король тьмы шел, распугивая своим видом ягуаров, пум и пантер, не говоря уже про осторожных оленей и пугливых обезьян. В лагере он оставил то, что могло ему пригодиться. От всего человеческого у существа оставалась память. Командор вспомнил про девочку в палатке. Она нужна была ему как воздух. Мозг не подвел и подкинул Гонсалесу идею, как и с помощью кого переселить Макунайму в другое тело.
Пват стояла привязанная к столбу и могла лишь догадываться, что это за красные всполохи дрожат за стенами брезентовой палатки. Спросить было не у кого. Солдаты сбежали, а мертвецки пьяный Сильвер лежал на походной кровати и храпел.
Страшная, уродливая тень закрыла солнце.
— Я пришел за тобой, — раздался утробный рев, и когтистая рука отдернула занавеску. Непроизвольно Пват вздрогнула, увидев монстра. Она ожидала всего чего угодно, но только не Макунайму в теле Гонсалеса или Гонсалеса в теле Макунаймы.
Встреча с монстром
Маракуда был похож на пантеру: тело покрыто черным илом, в руке — копье, в глазах — огонь мести. Орудуя копьем, как шестом, мальчик опустился рядом с палаткой Гонсалеса.
— Останови его! — нечеловеческий рык мгновенно разбудил Сильвера и привел в чувство, выбрасывая из гамака.
Повинуясь инстинкту одноглазый телохранителя, словно зомби, вскинул пистолет в сторону Маракуды. Раздался щелчок, сообщая владельцу, что произошла осечка.
— Черт! — телохранитель выругался.
— Не называй меня так, я не люблю это слово, — огрызнулся монстр.
— Это я не вам, сэр! — Сильвер еще раз прокрутил барабан, вскинул руку и нажал на курок.
Маракуда метнулся за ящики, уходя от летящей пули. Подоспевший Вайяма взмахнул киркой и с одного удара расколол Сильверу голову. Не понимая, почему так больно, тот повернулся, чтобы посмотреть, кто это сделал. И то, что в его голове свистел ветер, еще ничего не значило. Оставались рефлексы. Палец продолжал машинально давить на курок, вгоняя пулю за пулей в тело Вайямы.
Упали они одновременно.
Маракуда бросился к Вайяме и прижал мертвого воина к себе.
— Что с ним? — подоспевший Мава опустился на колени. Приняв из рук Маракуды тело друга, он посмотрел в лицо брату и сказал то, что должен был сказать: — Не отдавай её монстру.
— Не отдам! — Маракуда бросился в палатку. Отдернув полог, увидел рычащего зверя, на руках которого лежала безжизненная Пват. — Тебе нужен я! — крикнул мальчик, задрав голову, потому что Гонсалес был подобен скале. Четырехметровое уродище шло к озеру, сметая всё на своем пути.
— Не совсем. Без разницы, на кого я надену корону, чтобы вернуть себе плоть. Так сказано в пророчестве. Аха-ха-ха!
— Оставь её!
— Жалкое существо, бросившее вызов дону Гонсалесу де Кориньяку!
— Я убью тебя!
— Сначала догони! — Гонсалес прыгнул вверх.
Монстр вместе с Пват исчез в дыре, через которую с тоской смотрел алый диск заходящего солнца. Разбежавшись, Маракуда воткнул шест в землю и вылетел из палатки следом за командором.
Монах Люк и капрал Педро
Солнце, уставшее от бандитских безобразий, решило досрочно уйти на покой, но и луна не желала показываться. Не было и звезд. Будто все небесные светила разом сговорились не помогать больше бледнолицым собакам.
Но
