как и у гриппа. Высокая температура, слабость, головная боль. Когда вирус начинает усиленно размножаться и появляются продукты его распада, возникает массивное кровотечение из-за повреждения стенок сосудов. Развивается тяжелое, порой необратимое поражение жизненно важных органов, – перевела Анастасия ответ Сэтору.
Задумчиво постукивая автоматической ручкой по подбородку, Чумаков выслушал японского врача и возразил:
– Я склоняюсь к тому, что у больной не «Сонго», а геморрагическая лихорадка с почечным синдромом. В пользу моего диагноза говорят точечные кровоизлияния на коже в зоне лица и шеи, в области склер и на слизистой рта. Пока нет лабораторных результатов, будем проводить лечение от геморрагической лихорадки.
* * *
Они задержались в инфекционном отделении до полудня. По дороге в гостиницу, разглядывая улицы города и прохожих, Чумаков неожиданно продекламировал:
Милый город, горд и строен,
Будет день такой,
Что не вспомнят, что построен
Русской ты рукой.
Пусть удел подобный горек,
Не опустим глаз:
Вспомяни, старик-историк,
Вспомяни о нас.
Ты забытое отыщешь,
Впишешь в скорбный лист,
Да на русское кладбище
Забежит турист.
Он возьмет с собой словарик
Надписи читать…
Так погаснет наш фонарик,
Утомясь мерцать!
– Вы знаете поэзию белого офицера Несмелова? – удивилась Настя.
– В двадцать девятом году, когда еще был студентом, мне попал в руки журнал «Сибирские огни». Эти стихи как-то в душу запали. Даже не представлял, что когда-то сюда попаду, – усмехнулся Михаил Петрович и неожиданно предложил: – А может, отобедаем в каком-нибудь ресторане?
– С радостью отведаю китайской кухни. Только надо переодеться, а то от нас за версту несет карболкой.
Но вечером Чумаков оказался очень занят с японскими коллегами, и Настя решила прогуляться по городу одна. Она вышла на Большой проспект, обрамленный кустами сирени и акаций. Солнце склонилось к закату, и тени рисовали на земле прозрачные кружева. Прошло десять лет, как она уехала из Харбина. Поначалу ей показалось, что город ничуть не изменился. Но чем внимательнее она вглядывалась в прохожих, тем больше понимала, что ошиблась. Стало меньше веселых, нарядно одетых людей, в их движениях появилась боязливая торопливость. Настя дошла до Соборной площади, свернула на обсаженную царственными липами аллею и неожиданно столкнулась с женщиной.
– Извините! – произнесла она, пытаясь вежливо отстраниться.
– А ты так и не научилась смотреть по сторонам, – услышала в ответ и растерянно подняла глаза. На нее смотрели смеющиеся зеленые, в рыжую крапинку глаза Лизы Реутовой – самой веселой и заводной девчонки в их классе.
– Лиза!
Подруги радостно обнялись и осыпали друг друга вопросами:
– Какими судьбами в Харбине? Я слышала, вы в тридцатом году уехали в Советский Союз?
– Это правда, Лиза. Я живу в Москве, а в Харбин приехала по работе. Как ты?
– Мы расстались подростками, а встретились взрослыми дамами. Ты так похорошела!
Лиза с интересом оглядела подругу – элегантное оливкового цвета платье до колен подчеркивало тонкую талию и открывало ровные стройные ноги в модных туфельках. Иссиня-черные волосы были собраны на затылке в изящную прическу.
– Не смущай меня! Это ты у нас всегда была первой красавицей, а сейчас выглядишь просто великолепно.
– Уроки Марии Алексеевны Оксаковской не прошли даром. Не зря нашу школу сравнивали с институтом благородных девиц, – весело улыбнулась в ответ Лиза. – На той стороне улицы открыли французскую кондитерскую, выпечка там просто изумительная. Пошли туда, посидим, поболтаем, выпьем горячего шоколада.
– Я, вообще-то, хотела сходить в гимназию… – нерешительно произнесла Настя.
– Ты разве не знаешь, что наша гимназия давно выехала из дома на Вокзальном проспекте? – удивилась Лиза.
– Нет, не знала, жаль, так мечтала заглянуть в наши большие, светлые классы, вспомнить праздники…
– Встретила тебя и остро поняла, что жизнь проходит, детство и юность пролетели, как сказочный сон, и ничто из того светлого времени к нам уже не вернется. – Веселые задоринки в глазах Лизы потухли.
– Хватит о грустном, ты обещала мне угощение. – Настя решительно подхватила подругу под руку и увлекла на другую сторону улицы.
В просторном зале было много свободных мест. Лучи закатного солнца мягко отражались от окрашенных в светло-бежевый цвет стен, от мебели из светлого, гладко отполированного дуба. Вкусно пахло корицей и поджаренными зернами кофе. Они выбрали столик у широкого окна.
– Чего изволите? – спросила кельнерша, подавая им большую, обтянутую кожей книгу с меню.
– Мне чашечку горячего шоколада и два эклера с кремом, – не заглядывая в книгу, заказала Лиза.
– Мне то же самое, – повторила заказ Настя.
Через несколько минут перед ними стояли тарелочки с румяными эклерами, покрытыми воздушным кремом, и фарфоровые чашки с напитком, от которого шел ароматный запах какао с нотками ванили.
– Не скучаешь по Харбину? – спросила подруга, глядя в восторженные глаза Насти.
– Скучаю. Запах шоколада напомнил новогодние праздники, сочельник. Помнишь, как катались с горок на Сунгари?
– Мы и сейчас все это празднуем. Харбин так и остался русским городом на китайской земле. В Крещение все церкви и соборы идут крестным ходом к проруби на реке.
– А как же японские оккупанты?
– У них свои праздники. Мы отдельно, они – отдельно. – Лиза неопределенно пожала плечами, было заметно, что вопрос о японцах ей не понравился. – Лучше расскажи, где ты и чем занимаешься?
– Мама работает в педагогическом институте, ей выделили двухкомнатную квартиру. Вася учится в школе. Я окончила мединститут и вышла замуж. Мы с Димой работаем в отделе вирусологии в научно-исследовательском институте при Наркомздраве.
– А у меня все было не так гладко. В тридцать втором году в Харбине вспыхнула эпидемия холеры. Меня спасло то, что я уезжала в гости к бабушке в Цицикар. Мама и папа умерли, их трупы сожгли, нет даже могилки, чтобы прийти и положить цветы. Петя как уехал в Америку, так ни разу и не приезжал. Но сейчас все хорошо. Я стала, как и ты, врачом. – Веселая улыбка на ее лице не обманула Настю, глаза подруги по-прежнему оставались грустными.
– Какая у тебя специализация? – стараясь поменять тему разговора, спросила она.
– Ничего особенного, просто работаю терапевтом в поликлинике. Ой, мне уже пора бежать, – взглянув на часы, неожиданно заторопилась Лиза. – Я не прощаюсь с тобой. Жду завтра к себе в гости, посидим, поболтаем.
– Прости, но навестить тебя не смогу. Завтра придут результаты анализов больной, из-за которой мы прилетели сюда. С утра поедем с Чумаковым на Новоторговую улицу в инфекционное отделение, – с сожалением покачала головой Настя.
– Не отказывайся, обижусь! И девчонкам всем скажу, какой ты зазнайкой стала. – Подруга сердито бросила на
