глаза, — все как-то не очень определенно.
— Как так?
— Да так. Деньги, вроде бы, взял, но прежде, якобы, свои личные на нужды производства потратил, — Ярцев тщательно стряхнул накопившийся на конце сигареты пепел. — В общем, с одной стороны — нарушение закона налицо, а с другой — кто его знает. Может, действительно не так уж виноват человек. Старался для дела. Ты разберись, Леонид Тимофеевич, как следует, — подполковник приподнялся. — Есть, правда, у обэхаэсников еще сигналы на Боровца. Проверь заодно. Но только прошу об одном, — Ярцев на этот раз посмотрел Пантюхову прямо в глаза, — не затягивай расследование и без надобности не раздувай дело. А то... — он прищурился, — знаю я твою манеру.
И Ярцев вручил капитану папку.
Просмотрев протоколы пока еще немногочисленных допросов, Пантюхов прежде всего отправился к Карташову.
— С бумагами я ознакомился, — предупредил Пантюхов лейтенанта, — что ты можешь добавить?
Карташов придвинул стул капитану и сел сам. Пантюхов видел, что лейтенант немного смущается. Его совсем юное скуластое лицо слегка порозовело.
— Видите, Леонид Тимофеевич, — Карташов на секунду задумался. — Звонки были анонимные. Что, мол, Боровец хорошие дефицитные холодильники марки «ЗИЛ», поступившие в управление, куда-то припрятал. Бензопилу «Дружба» со склада отправил в Киев, хотя там управление никакого филиала не имеет. Вот, — лейтенант протянул Пантюхову конверт, — недавно письмо без подписи прислали.
В письме, написанном детским прыгающим почерком, сообщалось о каких-то трех железных гаражах, сваренных в управлении и будто бы присвоенных Боровцом. Говорилось про четыре мотоцикла «Урал», предназначавшихся для управления и якобы проданных начальником неизвестно кому. Еще о трех мебельных гарнитурах, купленных по ордерам управления, но до сотрудников не дошедших.
Но что больше всего насторожило в письме капитана — намек на то, что жена Боровца незаслуженно получает пенсию. Говорилось об этом вскользь, и, тем не менее, из всего прочитанного именно это заинтересовало Пантюхова больше всего.
— Ну и как вы среагировали? — Пантюхов отложил письмо в сторону.
— Как? — Карташов глянул на капитанские звездочки Леонида Тимофеевича. — По звонкам провели негласную проверку. Результат... — лейтенант щелкнул пальцами, — один. На складах торговых баз это называют пересортицей.
— А точнее, — поторопил лейтенанта Пантюхов, хотя уже догадался, в чем дело.
— Точнее — всё на своих местах. Холодильников «ЗИЛ» нет, но есть другие и уже отправлены по участкам. Все бумаги в порядке. Так же и по всем остальным пунктам. Возможно, есть какие-то отклонения, но бухгалтерия все надежно прикрывает. Там такая дамочка заведует! — Карташов сложил руки на груди. — Ей бы не замом главбуха, а в доме моделей работать — публику привлекать.
— Ну, а пенсия жены? — не выдержал капитан.
— Письмо только поступило. Обыск на квартире у Боровца мы произвели. А допросить жену можете сами. Она приглашена на завтра. И завтра же, кстати, нам с вами, — лейтенант слегка нахмурился, — а, вернее, теперь уже вам, как следователю, предстоит решить, арестуем мы Боровца или нет. Третий день задержания пойдет. Послезавтра утром — или выпускать их с Чувашовым, или оформлять содержание под стражей.
Пантюхов резко хлопнул себя по колену. Во дела! С ходу, с разбегу впрягайся в расследование, да еще и ответственность за арест на себя принимай. Но такова уж специфика их работы. Жулики ждать не будут, когда у следователя станет попроще со временем.
— Хорошо! — Леонид Тимофеевич резко поднялся. — Я займусь Боровцом и его женой, а ты со своими ребятами выясни, что можно, у сотрудников управления.
Придя на следующий день на службу пораньше, Пантюхов прежде всего распахнул окно. Солнечные лучи освещали приземистое, старой постройки, здание клуба Управления внутренних дел, виднеющиеся за ним вытянутые в длину строения спортивного комплекса «Динамо». Капитан полной грудью втянул свежий еще прохладный воздух.
На вид Пантюхову мало кто дал бы его сорок два года. Всегда аккуратный, подтянутый, с короткой спортивной стрижкой, он выглядел молодо, хотя жизнь не баловала его. Двенадцатилетним мальчиком встретил Пантюхов сорок первый в родном селе Газивец в Брянской области. Отец, уже в то время пожилой человек, инвалид, на фронт не попал, но в стороне от всенародной борьбы с захватчиками не остался. Поддерживал связь с партизанами и сына привлек к этому делу. Маленькому Леньке поручали довольно опасные дела: разбросать ночью листовки на охраняемых патрулем улицах, встретить, укрыть, а после проводить обратно в лес связного.
И отец, и сын понимали, что будет с ними в случае провала. Даже не имея точных доказательств, лишь по одному подозрению в сотрудничестве с партизанами, гитлеровские приспешники несколько раз избивали отца до полусмерти. Водили даже на расстрел и если бы не подоспевшие партизаны... Но запугать не удалось. Явочная квартира продолжала действовать.
После войны Леонид закончил семилетку, затем годичную колхозно-бухгалтерскую школу. Был секретарем сельской комсомольской организации. Потом — армия, вступление в партию. Работа в райземотделе и, наконец, направление по путевке в органы милиции.
Начало пятидесятых годов. Шумный процесс Берии. Партия поставила задачу укрепить ряды тех, кто призван стоять на страже закона. И Леонид оказался в числе первых ее посланцев.
Работа участковым на Брянщине многому научила. А спустя некоторое время Пантюхов стал следователем. И жилось, и работалось интересно. Но Леонид всегда искал дело потруднее. Передним краем для молодежи тогда считалась целина, Сибирь.
После неоднократных рапортов министру внутренних дел Пантюхову разрешили перевод. Так и оказался он в начале шестой пятилетки в Новосибирской области. Здесь обзавелся семьей, и со временем прочно осел в Новосибирске.
...Пантюхов докурил папиросу, старательно притушил окурок и посмотрел на часы: четверть десятого — скоро приведут Боровца.
Василий Иванович вошел в кабинет быстрой, уверенной походкой. Его дорогой темно-синий в крапинку костюм несколько помялся. Полное лицо было плохо выбрито. Но в общем начальник управления не утратил своего обычного самоуверенного вида.
Сев на предложенный стул, Боровец небрежно закинул ногу на ногу, так что стали видны сбившиеся книзу носки, и вальяжно откинулся на спинку стула. Но несмотря на показное спокойствие, Василий Иванович явно волновался.
Пантюхов не торопился начать допрос. Сдвинул в сторону ненужные пока бумаги, поудобнее устроил перед собой чистый бланк протокола. «Допрос подозреваемого, обвиняемого...» — зачеркнул слово «обвиняемого».
— Ну что ж, Василий Иванович, — посмотрев на предыдущую страницу допроса, прервал наконец затянувшуюся паузу Пантюхов. — Я буду вести ваше дело. Фамилия моя — Пантюхов, зовут — Леонидом Тимофеевичем.
