парень-старшеклассник был неосмотрителен. Проходил мимо, когда один из дружков Сантино это как раз сделал. Ему показалось, что котлета слишком холодная. Часть, падая, обляпала этого старшеклассника, и он чести своей ради решил замахнуться на виновника.
Это он зря.
Они все налетели на него тут же, словно свора дворовых собак. И как думаете, кто кусался больнее всего, а гавкал громче всех? Конечно Сантино, хотя его-то по большому счету никто не трогал и никаких претензий к нему не имел. В итоге именно его отправили к директору, а не того пацана, который и перевернул стол.
Но за пару дней до того, как наши пути впервые разошлись, они все-таки успели едва заметно соприкоснуться, словно желая оставить печать памяти на будущее.
Так сказать, заклеймить нас.
4
Тот день был ничем не примечательным.
Мы с Кэти, как обычно, на перемене отправились побродить по школе. Мы так делали только тогда, когда не намечалось ничего интересного в классе. Если, например, не какая-нибудь драка или очередной приступ гнева у учителя за плохие отметки.
Нам всегда интересно такое слушать, потому что благодаря мне у нас с Кэти всегда хорошие оценки. Училась я в Канаде не просто хорошо, а отлично (режим-учебники-домашка, помнишь?), потому и здесь меньше A ничего не получала. А Кэти помогала, как подруге. Естественно, интересно тогда посмотреть, как других ругают за D и C, когда на тебе максимум остановят взгляд, чтобы сказать: «Питерсон… другое дело, единственная хорошая работа в классе».
На Кэти такого акцента не делали, потому что всем было понятно, откуда выросли у ее стабильной и уверенной C вдруг ноги, которые дотянулись до A.
Так вот, эту перемену мы просидели доброй частью в классе, но когда поняли, что вся задиристая шайка куда-то ускакала, то тоже ушли. Без них не будет ни драк, ни словесных перепалок, – словом, ничего увлекательного.
Благодаря Кэти я стала считать это увлекательным, что-то типа школьных собачьих боев. Хотя до сих пор помню, как в первый день любопытство с большим трудом пробивалось сквозь растерянность и отвращение, когда я наблюдала эту кучу мала у доски.
Впрочем, ранг забавы в этих драках не возвел в моих глазах в какой-то особенный ранг их участников. Как и собак на боях не особо уважают, глазея либо для забавы, либо при наличии тотализатора.
Мы с Кэти болтаем о какой-то ерунде, когда вдруг подруга нащупывает у себя в кармане джинсов пару долларов по центам.
– Пошли купим что-нибудь, – предлагает она, имея в виду школьный буфет.
Он здесь, насколько я понимаю, для того, чтобы снабдить за деньги едой тех, кто не наелся в столовой. Естественно, за цену, накрученную в три раза. Однако все равно он пользуется популярностью.
– Пошли.
Я тоже сую руку в карман. Мои стабильные пять баксов, которые мама дает мне на ланч, если вдруг понадобится. Если не понадобится, я могу отложить их себе в копилку. Если успею, – вообще-то мама требует их перекладывать на следующий день, и надо обладать большой сноровкой, чтобы спрятать их от ее прозорливых глаз и очень убедительно заявлять, что я потратила сегодня все до цента.
Кажется, именно сегодня врать не придется. Потому что на два доллара жестянками Кэти она ничего нормального не купит. Придется поделиться с ней, а значит купить вдвое больше.
Я складываю одну в другую пять однодолларовых бумажек, когда чья-та ловкая рука выдирает их у меня прямо из-под носа.
– Эй! – Я тут же поворачиваюсь.
Напротив меня какой-то старшеклассник деловито отсчитывает отобранные деньги.
– Всего пять баксов, – фыркает он, – ладно, я сегодня добрый.
– Отдай! – возмущенно требую я, сжимая кулачки.
– А то что? Побьешь меня ладошками или зацарапаешь подпиленными ногтями?
Моя отвага берет верх над разумом. По большей части даже не из-за денег, а из-за того, что я уже настроилась поесть. Даже придумала, что возьму, и для этого мне категорически нужны мои пять баксов.
Я замахиваюсь на него и успеваю нанести пару «декоративных» ударов по этому придурку, когда он скручивает мои руки и отталкивает обратно к Кэти. Она и не спешит вмешиваться в разборку – видимо, в отличие от меня давно поняла, что здесь к чему.
– Я пожалуюсь директору! – заявляю ему я, пользуясь последней угрозой, но он лишь гогочет:
– Ага, и че скажешь? Какой-то тип из школы забрал мои пять баксов?
Да уж. Не знаю ни имени, ни фамилии. А даже если докопаюсь, у меня лишь слова. Мои и Кэти. А его дружки, все до единого, я уверена, подтвердят, что всю эту перемену он был с ними.
Химию, блин, учил.
Я уже собираюсь вновь сказать что-нибудь едкое, как у этого парня выхватывает деньги со спины чья-та другая рука. Тот тут же оборачивается, но в этом нет нужды. Перехватчик и так выходит вперед.
Сантино?
– Слышь! – Старшеклассник угрожающе надвигается на него, но исход боя становится очевиден в следующее же мгновение.
Конечно, Сантино никуда не ходит без своей такой же, как и он сам, полоумной шайки, которая подтягивается следом. Численный перевес налицо, и придурку не остается ничего другого, как, несмотря на старший класс, ретироваться. Бубня что-то себе под нос.
Я озадаченно наблюдаю за этим. Надо же. Не ожидала, что в Сантино есть что-то благородное и джентльменское. И что он может помогать.
Я протягиваю руку за деньгами, когда он уже начинает считать купюры.
– Спасибо, – улыбаюсь.
Медленно подняв голову, он окидывает меня равнодушным взглядом. Словно и забыл, что я здесь и чьи это вообще деньги. Задумчиво хмурится, после чего невозмутимо отсчитывает доллар из всех пяти баксов и сует мне, бросив:
– Сочтемся.
Я даже не нахожусь что ответить на эту наглость, а он под шумок уходит со своей шайкой в закат. Видимо, деньги они собираются тратить не на буфет.
Мои деньги.
Я озадаченно гляжу на доллар, когда Кэти спрашивает, будто сама не видит:
– Сколько он тебе дал?
– Один бакс! – возмущенно машу перед ее носом помятой купюрой.
– Кто бы сомневался. Сантино тебе не рыцарь в доспехах, – подруга жмет плечами с усмешкой, – ну хоть так. Тот-то и это бы забрал.
Не могу согласиться с ее логикой. Это изначально МОИ деньги, все до последнего. И почему я должна делить их с кем-то и при этом еще быть радой, что не забрали все?
Прекрасно, мир дикой природы. МОИ деньги отобрал один ублюдок, но его обошла стая орангутангов побольше. Один из них с широкого барского плеча согласился
