еду в Москву, вагон трясет, качает…
Еду вместе с ней (Антой). Мы говорим на площадке, мерзнем, но всё-таки стоим и говорим без конца. Она читает свои стихи…
Москва… Музеи… Выставки… Затем Петербург…
1912
10 февраля
Я придумал собираться у Русакова[10] (один из наших учеников, мой товарищ). Устраивать вечера литературные по субботам, читать рассказы, стихи, пить чай и делать наброски.
…Мы вчера пригласили барышень. Я – Тамару[11]… Я провожал ее домой и говорил, что я еду летом в деревню…
1 марта
Как мне нравится всё японское… У Тамары так много разных вещей. И она сама похожа на японское… Такая же стройная, гибкая и нежная как акварель и неуловимая…
4 марта
Вчера я был у нее и ходил с ней в церковь.
…А потом [она] сказала:
«Благодарю Вас за Ваше моление обо мне».
22 марта
Устраиваю свою комнату. Повесил на стену египетский костюм[12], новый красный фонарь, развесил этюды, эскизы, рисунки…
…И сидя один, я вспоминал Египетский бал. Вспоминал слова Тамары, когда мы шли в красную комнату…
8 апреля
С трех до четырех писал портрет Тамары… Ездили на кладбище, но скоро вернулись – холодно… Вечером я рисовал для выжигания, а Тамара рисовала меня.
17 апреля. Вторник
Вчера Коля[13], смотря мои наброски, сказал: нет, у тебя всюду Анта, Анта…
Тамара как-то сказала: Вы оба такие странные, в вас много общего, вы должны быть вместе…
19 апреля. Четверг
На вечерних [классах] не видел Тамару… Ушел прямо на концерт.
…Был на концерте Кусевицкого[14]. Шестая симфония Чайковского.
…Шествие смерти… Вот она над полем, покрытым трупами, тут на горизонте огромное зарево… Она вся в черном, большая, длинная, зубы оскалены… Руки длинные… Плащ развевается… Коса блестит окровавленная. Из глаз пылкий синий огонь… Идет, идет…
Кровь льется ручьями… Вот она пляшет…
Вьется плащ… блестит коса. Улыбка на устах… Костлявые руки распростерты.
Столько тоски…
Как близок Чайковский!..
Вагнер. Вакханалия.
…Грот Венеры… Вот кровавый грот… Миллион рубинов. Реки крови… Вдали ручей звенит. За столами, уставленными винами полулежат они… Слышу звуки тамбурина. 13 нагих девушек танцуют. Танец любви… Медленные, плавные, страстные движения.
Льется вино… Слышу звуки проходящего судна, где тоже пир. Шумит море… Звенит ручей…
Стоит шум от речей и звона… Вот поют… Молодой звонкий голос… Стих… Визги, звон разбитых чаш… Звук падающих цветов.
Льется из чаш кровавое вино… Гулкий грот… Звенит ручей, шумит море… Танцуют девушки…
21 апреля. Суббота
Вчера опять писал Анту…
Вечером был на концерте. Моцарт, увертюра к «Свадьбе Фигаро». Бетховен, 5-я симфония.
Вот они, мои дорогие звуки. С первого аккорда я в вашей власти, с первого аккорда меня бросило в дрожь… Песнь о судьбе…
Жизнь!.. Какая ты странная…
Рахманинов… Симфоническая поэма к картине Бёклина «Остров мертвых». Славная вещь… Море волнуется, мощное море… Ходят твои волны, с шумом разбиваются о скалы.
Шумят странные деревья. Звучит труба… Плывут ладьи с мертвыми. Свистит ветер… Волнуется море!..
Лядов. Баба Яга… Свистнула она и появилась, помело и ступа… Понеслась… Какая славная музыка… С присвистами, с завываньем, с адским стоном…
Мусоргский. Из Хованщины «Рассвет над Москвой-рекой».
Интересная вещь… Чувствуется утро, тихое, ясное… Восходит солнце… Еще светло… Бурлит вода…
Глазунов «Стенька Разин». Хорошо… Красиво… Но чего-то не хватает. Чего? Не знаю…
Сегодня опять писал Анту Китаеву… Что-то успокаивающее, когда я пишу ее. Всё забыто. Только она и портрет… Она раскритиковала портрет, я сказал: – «Не ищите, в нем ничего нет»…
Приехали академики, Ильин и еще другие смотрели работы и наводили критику…
Я ушел в фигурный класс и делал набросок. Входят туда, Вильновицкая, показывает на меня и говорит: – «Вот автор». Потом мне сказали, что меня назначили в «Ослиный хвост». Что ж, и то спасибо!
24 апреля
…Пишу Анту и, как другие говорят, лучше всех и больше всех похожа…
25 апреля
…Пишу Анту… Вильновицкая просила альбом, я не дал. Почему? Не знаю… Она сказала: «У Вас лучше всех похожа!»
Коля подарил снимок с своего переходного портрета, с подписью «Моему лучшему талантливому другу Шуре новатору живописи от новатора Н. Русакова. 25 апреля 1912. Казань»
27 апреля
Ходили гулять в Державинский сад Коля, Я и Лиза. Скоро она, Анта, уедет. Что я буду делать? Был в школе. На вечерних развесили работы. Про мои рисунки говорят: слишком смело, сумасшедший и т. п. Пускай…
…Сижу дома и приготовляю эскизы. 13 штук… Решил всё… Пускай! Кричат, что я сумасшедший!.. Мимо!.. Я один… Завтра экзамены… Последний день…[15]
28 апреля. Суббота
Были экзамены. По рисунку две первых, по краскам за фигуру Ш и за Анту. Эскизы подавал 13, все вторые… ученикам понравились.
Тамару перевели на портретный…
Вечером будет бал… Мимо!..
Был на балу. Она танцевала, играла, а я стоял один и смотрел.
Пили чай, играли в почту…
Снимались…
1 мая
…Как-то вечером мы с Т. сидели и смотрели на Казанку и закат. Вода, вдали берег и отражения, а на переднем плане дерево и красивый рисунок ветки. Казалось – что-то Японское…
Я сказал: «Я не чувствую своего тела. Кажется, что я могу улететь из него… Где мое тело?.. Я его не чувствую…»
Она сказала: «А я чувствую тяжесть, меня клонит к себе земля – я земная…»
…Зажглись фонари…
«Смотрите, как стало всё смешно, театрально… Закат и фонари…»
<..>
…Как скучна, однообразна, сера наша Русская природа… Как она грустна и молчалива… О чем она тоскует?..
Что она вечно думает… Я вижу этот усталый взор, устремленный куда-то мимо-мимо…
… Каждый листик, каждая травка не замечает тебя…
…У ней свои думы, своя грусть…
И вода, и даже камни…
Настоящий русский человек, он тоже грустен, скучает и не поймешь его никогда… Что в этой душе?
Душе цветка?.. Дерева?..
4 мая
По странному стечению обстоятельств я был у Лисовской в компании. Разговаривали… Она предложила работу у профессора Адлера[16]… Он пишет исторический труд, ему нужны рисунки к нему… Древние орнаменты и костюмы… Работать в университете и с ним… В архиве… Относительно вознаграждения, он не постоит.
Дала адрес. Она едет во Владивосток. Я просил писать, когда приедет в Японию…
У нее висят рисунки цветов Фешина[17] с надписью:
«На добрую память талантливой ученице Лисовской от Н. Фешина»
А.М.
