Кратовым, и теперь туманный глобус, отделившись от эмблемы, сам собой парил на некотором отдалении от ее рукава. – Там же находится гипновид со стандартным набором медитативных программ, которые легко заменяются по вашему желанию на музыкальные, развлекательные и спортивные, а также на прямой доступ к информационным ресурсам Земли…
– Я потрясен, – ядовито промолвил Кратов. – Компания «Пан-Солар» – это что-то ошеломительное… Однако же, моя милая, чем вызвана такая трогательная забота о совершенно здоровом мужчине?
Стюардесса прервала поток заученных фраз и с полминуты подыскивала нужные слова, мучительно пытаясь преодолеть внезапный разрыв шаблона.
– Мне не нравится цвет вашего лица, – наконец выговорила она. Кратов изумленно вскинул брови. – То есть… вернее, – быстро поправилась девица, – он не кажется мне слишком здоровым.
«Мне тоже не нравится цвет твоих глаз, – мысленно пробрюзжал Кратов, – я же не кидаюсь к тебе с гигиеническим пакетом наперевес…» Вслух же он спросил:
– Вы давно на внеземной линии?
– Первый месяц, – несколько озадаченно призналась стюардесса. – До этого я работала на планетарных трансконтинентальных линиях нашей компании. Компания «Пан-Солар» – одна из старейших и наиболее уважаемых транспортных компаний Федерации, и для меня это своего рода повышение…
– Причем в буквальном смысле, – неуклюже попытался сострить Кратов. – Это все объясняет. Со мной ничего страшного, это загар. Просто такой загар. Полетайте здесь подольше, и вы встретите еще не одну сотню безукоризненно здоровых парней с зелеными ряшками.
– Надеюсь, – сказала стюардесса без большой уверенности. Изящный пальчик с перламутровым коготком устремился к сенсорной панели напротив лица Кратова. – Если вам понадобится моя помощь, воспользуйтесь этим. Компания «Пан-Солар» в восторге от вашего выбора, ценит ваше внимание и рада заботиться о вас.
Сверкнув дежурной, от уха до уха и на все зубы, улыбкой («Юффиэй никогда так не улыбаются!» – желчно подумал Кратов), она наконец оставила его в покое – с тем, чтобы пролить свою заботу на чрезвычайно пожилую даму в соседнем ряду. «Компания „Пан-Солар“, одна из старейших и наиболее уважаемых транспортных компаний Федерации, рекомендует вам…» – «Спасибо, милочка, я все это знаю без вас и задолго до вас…» Спустя несколько мгновений Кратов обнаружил, что с увлечением строит догадки по поводу того, что понадобилось этой довольно-таки ветхой бабушке на Старой Базе.
С ним-то как раз все было ясно.
На Старой Базе его дожидался ошвартованный у западного шлюза – того же самого! – «Тавискарон», десантно-исследовательский транспорт класса «ламантин-тахион». Весь экипаж во главе с доблестным командором Элмером Э. Татором был уже в сборе, и дело стало только за пассажиром. То бишь за ним, Кратовым, впервые за многие годы оказавшимся в этой ипостаси. Что, собственно, и отнимало у него обычную уверенность и твердость духа. Давненько за ним не приглядывали с таким рвением хорошенькие девушки в форменных комбинезончиках. И, возможно, основанием для их озабоченности насчет цвета его лица был не только зеленовато-бурый «загар тысячи звезд».
Да, бесспорно, он давно не бывал простым пассажиром. (Несмотря на приглашение Татора и реальную возможность размещения на борту «Тавискарона», Чудо-Юдо-Рыба-Кит все же оставался на Земле, на заднем дворе маминого дома, и этим обстоятельством сильно – насколько такое понятие применимо к биотехнам – был огорчен; от расстройства он погрузился в глубочайшее самосозерцание, никаких признаков жизни не обнаруживал, что делало его внешне неотличимым от очень большого, слегка замшелого валуна и даже побуждало службы ландшафтного дизайна делать маме заманчивые предложения по его утилизации.)
И к тому же он двадцать лет не был на Старой Базе.
С того самого дня, как за ним закрылся люк мини-трампа класса «гиппогриф», бортовой индекс «пятьсот-пятьсот», каковой следовал обычным курсом от западного шлюза на галактическую базу «Антарес», но пункта назначения так никогда и не достиг.
2
Кратов не торопился оставить кресло, дождавшись, пока полтора десятка пассажиров «челнока» сгинули в сумрачном чреве Старой Базы прежде него. Предпоследней салон покинула бабуля – кажется, она тоже слегка дрейфила. И лишь завидя приближающийся выводок стюардесс, из которых лишь одна не старалась изобразить из себя юффиэй (возможно, хотя бы таким образом старалась выделиться среди остальных, впрочем – она была мулаткой с копной тугих угольных кудряшек и выделялась этим вполне), он без большого рвения поднялся, подхватил легкую дорожную сумку и вышел в опустелый уже коридор.
На протяжении двадцати лет он расставался с Землей, чтобы провести какое-то время под чужими солнцами и лунами. Все эти двадцать лет он возвращался на Землю.
И, как обнаружилось, всякий раз делал это через другие ворота…
Впрочем, таких «ворот» хватало.
Взять, к примеру, суперсовременный орбитальный город «Магеллан» с его пятьюстами причалами, сотней телескопических шлюзов и тремя доками. И без единой живой души обслуживающего технического персонала: всем заправляли когитры, оснащенные бесконечным спектром самовоспроизводящихся и самосовершенствующихся эффекторов, и, как обнаружилось к неудовольствию антропоцентристов, неплохо справлялись, притом власть над человечеством захватить не стремились. Своей пестротой, толкотней и постоянной готовностью к рискованным развлечениям «Магеллан» напоминал Кратову стольный град Тритою, что на планете Эльдорадо. По его коридорам-улочкам можно было блуждать неделями и всякий раз находить нечто новое… В один из визитов Кратов набрел на антикварную лавчонку, где его ждал раритетный томик старояпонских поэм. (Упоминания о таковых отсутствовали даже во Всемирном инфобанке! Кратов заподозрил было подделку, искусную имитацию, мастеров на все руки хватало во все времена, но нет – великий Имамура во благовремении подтвердил подлинность и объяснил, как такое стало возможным: то была «кинсё», возбраненная книга, что-то там было связано с запредельной для великой эпохи Хэйан фривольностью стихов, что-то задевало честь императора Сэйва и всех принцев сразу, ввиду чего возымел место высочайший запрет на воспроизведение, – каковой запрет, конечно же, ни к чему не мог привести с большей легкостью, как к возникновению тайных, передаваемых из рук в руки списков, – так что лишь в середине XX века некий Тору Сунадзука по прозвищу Моносавагасии, что означало «горлопан», отважился издать легендарную «кинсё» за свой счет в собственной типографии крайне ограниченным тиражом, но изобильных лавров не снискал – тысячелетней давности утехи юных принцев мало кого уже могли поразить и шокировать, – после чего вскорости разорился и бесследно сгинул в притонах, а накатившая чуть позже эра безбумажных технологий своим крылом сей раритет уже не осенила… Честное слово, вспоминать и рассуждать об этой книговинке Кратов мог, кажется, часами!) Увы, год спустя заветной лавочки Кратов уже не сыскал, а взамен угодил в
