и, не побоюсь этого слова, знаменитом месте вы живете, граф, — живо произнес я, глядя на противоположный берег Мойки. — Ведь это, если мне не изменяют мои познания, дом князя Волконского?
— Он самый, Александр Андреевич, — с самодовольной улыбкой ответил граф.
— И именно в нем проживал последние свои дни так безвременно покинувший нас знаменитый поэт?
— Вы правы, князь, — с гордостью произнес Петр Филиппович, — Александр Сергеевич, светоч Российской поэзии. Снимал весь первый этаж. Волконские в память о великом поэте сохранили нетронутым убранство его комнат. Теперь весь этаж занимает музей Пушкина.
— Как жаль, однако, что Александр Сергеевич не родился на свет в наши дни, когда в мире появилась магия, — с грустью ответил я. — Уверен, что он обязательно бы стал обладателем дара. Представляете, какой размах имело бы его творчество? Да, и это нелепое ранение… Его в наше время с легкостью вылечили бы опытные маги-целители. — Я немного помолчал, глядя на светло-желтый особняк. — А знаете, Петр Филиппович, я ведь пытался купить этот дом у князя Волконского. За любые деньги. Но он заявил, что искусство не продается. Выдающийся ответ и выдающийся человек! Я после этого искренне его зауважал. И в тот же день инкогнито отправил небольшое пожертвование в фонд музея.
— Так это были вы⁈ — воскликнул граф Доронин. — Эта новость с подачи князя Волконского облетела неделю назад все гостиные Петербурга. — Петр Филиппович удивленно воззрился на меня. — Помилуйте, князь, если сто тысяч это для вас небольшое пожертвование, то боюсь представить, что тогда является для вас солидным вкладом?
— Память о великом поэте бесценна. И что такое какие-то жалкие сто тысяч по сравнению с тем следом, что оставил после себя Пушкин? Но, как бы то ни было, — вдруг опомнился я, — не смею вас больше задерживать своими пустыми разговорами, Петр Филиппович. На прощанье же хочу сказать, что я с еще большим удовольствием посещу вас завтра, зная, что хотя бы из ваших окон смогу в очередной раз лицезреть это удивительное место.
Мы с графом и его семейством, вылезли из машины и остановились у парадной двери. Супруга Петра Филипповича с сыном почтительно попрощались со мной и быстро скрылись в доме. Граф протянул мне руку и воодушевленно произнес:
— Я рад, Александр Андреевич, что мне выпала честь первым в Петербурге познакомится с вами. Это видится мне, как невероятная улыбка фортуны и предзнаменование дальнейших удивительных событий.
Мы обменялись крепким рукопожатием.
— Да, Петр Филиппович, — словно бы опомнившись, произнес я, — смею предположить, что в ближайшие несколько часов, устав с дороги, вы никуда из дома не отлучитесь?
— Вы абсолютно правы, князь, — с легкой и несколько усталой улыбкой ответил граф Доронин.
— Тогда в ближайшее время к вашим воротам прибудет вот эта машина, — я указал на Роллс-Ройс, — в сопровождении моего юриста и дарственной на ваше имя. Я надеюсь, что вы примите его у себя и завизируете документ. Я бы искренне хотел обойтись без этих глупых формальностей, но законы империи требуют от нас их соблюдения. Да к тому же это не отнимет у вас много времени.
— Это нисколько меня не затруднит, князь, — отвесив легкий поклон, ответил граф Доронин. — Наоборот, я почту за честь принять вашего посланника.
— Благодарю вас, Петр Филиппович. К вам подъедет представитель юридической фирмы «Плевако и партнеры».
— Неужели сам Дмитрий Александрович пожалует? — удивленно спросил граф.
— Как точно вы угадали, Петр Филиппович, — с деланным изумлением произнес я. — Именно он. Дмитрий Александрович Плевако — мой действующий юридический поверенный.
— Хорошо, что вы заранее предупредили меня, князь, о том, что это будет именно он. Мне следует подготовиться к его визиту.
Граф Доронин еще раз крепко пожал мне руку и, весьма учтиво попрощавшись со мной, торопливо скрылся за дверью своего особняка.
Дело было сделано. И сделано весьма недурно. Первый паззл моего тщательно продуманного возмездия встал на свое, положенное ему, место.
Я еще раз задумчиво посмотрел на особняк князя Волконского. Я чувствовал, что за мной наблюдают. В одном из боковых окон второго этажа была едва заметно отодвинута портьера. Взгляд, устремленный из-за нее, давил и настораживал. Я точно знал, что этот дом не достался мне отнюдь не из-за неуемной любви к искусству и отдельным его представителям. Два верхних этажа особняка были кем-то сняты. Кем-то очень влиятельным и богатым. И мне позарез нужно было узнать, кто это.
Но это все потом, а сейчас, дабы не вызвать подозрений со стороны наблюдающего, я скучающей походкой подошел к открытой двери Роллс-Ройса, забрался в салон и приказал водителю ехать в мой новый особняк.
За те два месяца, что я выполнял заказы графа Гурова, знаменитого столичного артефактора, который таинственным образом так много знал обо мне, я заработал баснословные деньги. Это была тяжелая работа. Заказы были разнообразными. Каждый раз требовалось добывать что-то новое и эксклюзивное. И на то были свои причины. Я мог бы вместо этого организовать, к примеру, стабильную поставку больших магических кристаллов пятнадцатого уровня. Но это быстро обвалило бы рынок и, что гораздо хуже, заинтересовало бы соответствующие органы, которые после восстания Владислава были переведены в режим повышенной готовности. Не факт, что им удалось бы отследить всю цепочку поставок, но тем не менее Черная роза так рисковать не могла. Лишнее внимание им было совсем ни к чему. Поэтому приходилось работать много и весьма кропотливо.
Однако, результат стоил того. Я стал сказочно богат. И, повторно пройдя через тяжелейшую процедуру становления Безликим, начал раскручивать историю с сыном князя Островского. А Игорь все это время собирал информацию про тех, кому не повезло стать моими целями. И того, что ему удалось накопать, было вполне достаточно для осуществления моих намерений.
И вот как раз сейчас начиналось все самое интересное. Мои планы стали претворяться в жизнь.
Машина остановилась у особняка на Большой морской. У парадного входа меня уже встречали. Рослая фигура в высоком черном цилиндре, который еще больше увеличивал рост встречающего и делал его гротескным и непропорциональным. Игорь сам выбрал для себя этот образ. По его словам, он лучше всех подходил для северной столицы, места, овеянного тайнами и магией, места, где задолго до появления города, жили древние духи и темные силы.
Петербург стал новоявленной Меккой для некромантов, которые, по большей части инкогнито,
