был одиноким человеком, жил с матерью. Мать умерла, и осиротевшему старичку потребовалась поддержка. Я с готовностью согласился. В те дни у нас шла подготовка к изданию «Новой Игрушечки. Русского журнала для детей», и я много работал в Ленинской библиотеке – с 9.00 утра до 21.00 вечера. По окончании рабочего дня, я выходил из библиотеки, шел мимо станции метро «Боровицкая» и дома Баженова к Волхонке. Проходил перед центральным входом Музея им. А.С. Пушкина к Институту русского языка им. В.В. Виноградова. Напротив института, по диагонали через площадь Пречистенские Ворота стоит дом, где жил Михаил Николаевич. Окнами он выходит на Соймоновский проезд, но относится к Остоженке.
Квартира находится на верхнем этаже. Если смотреть от Института русского языка, окна квартиры ближе всех прочих расположены к нынешнему храму Христа Спасителя. Правда, тогда храма не было, а в нижнем конце готовился к сносу бассейн «Москва». Газета «Литературная Россия» и ее главный редактор Эрнст (Эрик) Сафонов только начинали сбор народных средств на восстановление храма и даже не знали, что их оттеснят от благой идеи и вышвырнут прочь торгаши Ю.М. Лужкова.
В одной из трех комнат жил сам Михаил Николаевич; в другой, самой маленькой, окнами выходившей в колодец внутреннего двора, обосновался я; а третью комнату хозяин сдавал под офис «дипломированной» колдунье, которая вечерами снимала сглаз, гадала, привораживала возлюбленных и т. д. Тогда это было весьма модно и прибыльно. Чаевничая компанией, мы искренне веселились, слушая ее рассказы о клиентах.
На работу в Союз я забегал тогда редко. Но в одно из таких посещений директор издательства привел ко мне автора и попросил поработать с его книгой. Автор представился Александром Чахой. Это псевдоним. В жизни он был Александром Карпенко, одним из ведущих в нашей стране специалистов в области логического анализа, профессором МГУ. Чаха болел известной на Руси болезнью: жил жизнью признанного, всеми уважаемого интеллектуала, но в какой-то момент срывался и запивал. Тогда он превращался в чудовище, одно из тех, которые мы видели на улицах Москвы в 1990‑х гг., – воняющее мочой и обслюнявленное, в каких-то жутких изодранных обмотках, матерящееся и т. д. Профессор был известной личностью в московском бомжатнике и весьма почитался столичными любителями альтернативной жизни. Причем, по утверждению Чахи, становиться таковым его принуждал являвшийся ему из потустороннего мира некий Белый кардинал, сожженный инквизицией не то в XIII, не то в XIV в. Мало того, в каждое явление кардинал надиктовывал Чахе богохульные и алкогольные поэзы. Пришло время, и монстр потребовал, чтобы раб опубликовал их. Карпенко был авторитетным ученым, академия наук ежегодно выделяла ему валюту на приобретение за рубежом необходимой для работы литературы. Он договорился со своим руководством и вознамерился на валютную дотацию опубликовать творения Белого кардинала.
Я взял книгу[9] в работу, назначил ей художника, но серьезно заболел и выбыл из производственного процесса на полгода. Так что к изданию этому отношения никакого не имел.
Но однажды посреди ночи меня будто кто-то толкнул в бок. Я проснулся в оцепенении: не мог ни пошевелить рукой или ногой, ни произнести хотя бы слово. И увидел, как сквозь закрытую дверь прошла прозрачная белая тень человека в саване и стала медленно ко мне приближаться. Подойдя почти вплотную, видение стало склоняться ко мне, и под капюшоном я увидел вместо лица череп. Что произошло в то мгновение, не знаю, но у меня откуда-то взялись силы и я громко и чётко произнёс:
– Пошёл отсюда на… или сейчас как дам в морду!
Вы видели когда-нибудь, как улыбается череп? Я увидел. Одновременно пришелец отпрянул от меня и так же медленно ушел к двери и просочился сквозь нее.
Как любой нормальный человек, я решил, что это больной сон. Но на следующую ночь история повторилась. Призрак прошел сквозь закрытую дверь и подошел ко мне, а я прогнал его теми же словами. Зато я по-настоящему испугался за свой разум. Утром обратился за помощью к писателю-рассказчику Евгению Евгеньевичу Чернову. Он был неофитом и, как все неофиты, весьма усердным в общении с церковниками.
На следующее утро Чернов отвел меня к протоиерею отцу Димитрию (Дудко), окормлявшему российских писателей. Мы провели вместе целый день, беседовали, ходили слушать соловья, свившего гнездо в густых зарослях кустарника, выросшего на пятачке оживленной автомобильной развязки. При расставании отец Димитрий сказал:
– Я не экзорцист и помочь вам не могу. К тому же вы с ним заговорили, теперь он от вас не отвяжется. Просто не обращайте на него внимания, В таком случае он ничего скверного сделать вам не сможет.
Так я и поступил. Насколько я теперь понимаю, ему нужен был не я. Он уже знал, что будет восстановлен храм Христа Спасителя. И ему нужен был проводник, кто ввел бы его в квартиру Михаила Николаевича. Ко мне он приходит по-прежнему, но только накануне каких-либо несчастий в моей семье. Всякий раз, когда я в оцепенении просыпаюсь среди ночи и уже знаю, что сейчас он просочится сквозь закрытые двери моей спальни, я понимаю, что либо скоро умрет кто-то из моих близких, либо случится ужасное, коверкающее мою судьбу несчастье.
Недавно я был в гостях у художника, оформлявшего книгу Чахи. Зашел разговор о событиях тех дней. Художник признался:
– Не хотел тревожить вас лишний раз. Но Чаха часто приходил ко мне, консультировал при работе над рисунками. Как-то раз он признался, что не просто так пришел в ваше издательство. Заставляя раба издать его вирши, Белый кардинал назвал ему ваши имя, отчество, фамилию, адрес издательства и велел, чтобы готовили книгу к изданию именно вы.
Вот так и получилось, что восторженные поклонники сказок Булгакова бегают, раззявя рты, к дому на Садовой, а настоящий потусторонний пришелец из инфернального мира обосновался нынче на Остоженке, рядышком с храмом Христа Спасителя.
Имена на карте метрополитена
Названия улиц, площадей, станций метро для обывателя имеют мало значения. Ну, увековечили имя какого-то исторического персонажа, запечатлели на карте важное историческое событие. Нередко ни о человеке таком, ни о событии таком люди даже не помнят. Есть такое название, ну и бог с ним.
Мне довелось столкнуться напрямую с «демократическими» переименованиями станций метро в Москве. С того времени я стал относиться к этой проблеме гораздо жестче и взыскательнее, поскольку знать и понимать заднюю мысль дававших новые названия чему-либо оказывается имеет весьма существенное значение в нашей жизни. Раскрою эту маленькую тайну.
«Демократические» преобразования в московском метро начались с переименования в августе 1986 г. станции «Лермонтовская» в станцию «Красные Ворота». Это
