Сегодня Япония атаковала американские и британские территории.
События этого дня опять ужасающи и постыдны. Главком превратился в простого письмоносца. Фюрер, не замечая его, сам сносится с командующими группами армий. Самым ужасным является то, что ОКВ не понимает состояния наших войск и занимается латанием дыр, вместо того чтобы принимать принципиальные стратегические решения. Одним из решений такого рода должен быть приказ на отход войск группы армий «Центр» на рубеж Руза, Осташков.
…На фронте группы армий «Центр» противник оказывает сильное давление на 2-ю армию. Фронт этой армии, занятый слабыми силами, в ряде мест прорван вновь прибывшими кавалерийскими дивизиями противника (двумя дивизиями). Гудериан, по-видимому, приводит в порядок свои войска. Противник по железной дороге и походным порядком подбрасывает войска против восточного фланга группы Гудериана. Положение здесь очень тяжёлое.
Противнику удалось осуществить глубокий прорыв на фронте 3-й танковой группы. 4-я танковая группа принимает участок 3-й танковой группы. В районе восточнее Калинина противник также прорвал наш фронт. На фронте группы армий «Север» относительно спокойно.
Наши войска эвакуировали Тихвин.
Глава восемнадцатая
После неудачного штурма Селиванова 10-я панцерная дивизия генерал-лейтенанта Фишера получила приказ закрепиться на достигнутых рубежах. Дальше наступать на Москву не с кем и не на чем: нет ни людей, ни техники, ни артиллерии. Седьмой танковый полк майора Герхарда также остановился и стал ждать указаний – где и как зимовать. Всем было понятно, что провести ближайшие месяцы в русской столице не удастся. Ну ни при каких обстоятельствах!
Панцергренадёры гауптмана Мензеля и остатки батальона Вальтера Штосса заняли полуразрушенную деревеньку Прошки недалеко от Крюкова и решили обосноваться пока там – до получения новых распоряжений из штаба. Собрали всех своих раненых, контуженных и разместили в большом сарае (всего – более семидесяти человек). На всех один батальонный врач и пара фельдшеров, из медикаментов же почти ничего, даже бинтов не хватает. Но если отправить их сейчас в тыловой госпиталь – не доедут, замёрзнут по дороге (мороз страшный!), надо ждать потепления.
Погибших и умерших от ран складывали на снег за сараем, хоронить как положено не было ни сил, ни возможности – взрывчатки нет, а без неё могилы не вырыть.
Через пару дней панцеры Отто Мензеля отправили в другое место, и Вальтер Штосс опять остался за главного. Но уже без танков: последнюю «двойку» пришлось отдать гауптману – его ждали серьёзные и напряжённые бои. Сильная контузия всё ещё сказывалась, и Вальтер ходил с трудом, пошатываясь. Ужасно болела голова, тошнило, и ещё постоянно ныли выбитые передние зубы. В подчинении у него осталось около ста двадцати человек: его собственные «безлошадные» панцергренадёры, сапёры и пехотинцы обер-фельдфебеля Бролля. И с этими силами он должен был защищать примерно три километра передовой – именно столько было до ближайшей деревни, где стояла соседняя пехотная рота. А между ними – практически чистое поле. И опять же – никакой связи. Протянуть обычную линию не получилось – провода всё время резали русские партизаны и диверсанты, а рация «уехала» вместе с последней «двойкой». Хорошо, что в батальоне имелась еда – доставили на конных повозках, а то бы совсем дело плохо было. Правда, в основном чёрный мёрзлый картофель и твёрдый, как камень, хлеб. И запивать всё это надо было пустым кипятком – даже без куска сахара.
Деревенька, где стоял батальон Штосса, оказалась пустой, все жители давно уже убежали и где-то попрятались, не осталось даже собак. И не было, само собой, никакой дворовой живности – ни курс, ни уток, ни свиней, ни коз. Разнообразить скудный обеденный рацион, таким образом, оказалось нечем. Так что по три раза в день ели одно и то же: сладковатую варёную картошку и чёрствый хлеб. Что делать, другого-то ничего нет!
Зато в переполненных избах солдат безжалостно жрали голодные клопы: эти мерзкие насекомые без всякого стеснения – даже днём! – гуляли по одежде, забирались под нижнее белье и кусали, кусали… И это помимо давно ставших привычными и почти родными вшей! На многочисленных рыжих тараканов и мышей внимания просто не обращали – не опасны и слава богу!
Солдаты и младшие командиры, включая самого Штосса, находились в постоянном нервном напряжении – из-за неясности ситуации. Время идёт, а чёткого указания, что делать и где зимовать, нет. По идее, их давно уже должны были отвести назад, в какой-нибудь город или хотя бы большое село, разместить по крестьянским домам, дать возможность отдохнуть, выспаться, помыться, привести себя в порядок. Но нет, всё никак не отводили. Где же им тогда и как проводить зиму? Неужели в этих жутких клоповниках? Спать ещё несколько месяцев прямо в одежде и на голом полу, яростно чесаться, давить мерзких вшей… И не помоешься никак – бань в деревне не осталось, все были разрушены или же сожжены.
К тому же батальон стоял прямо на виду у русских – вон они, совсем близко, всего в нескольких километрах. Если захотят, выбьют их из этой вшивой (во всех смыслах) деревеньки в два счета, обороняться нечем. И негде. Против советских танков – лишь ручные гранаты, пулемёты и винтовки, даже мин нет. И окопы с блиндажами нормальные не выроешь – без тола замёрзшую землю не возьмёшь. В общем, куда ни посмотри – всюду плохо.
Обер-фельдфебель Бролль каждый день с опаской смотрел на едва видимые в сизой морозной дымке русские позиции, тяжело вздыхал: «Ох, не дай бог полезут. Да ещё со своими танками!»
И накаркал-таки! Серым, пасмурным утром 7 декабря немецкие дозорные истошно завопили: «Танки! Танки!» Вальтер выскочил из избы (хорошо, что был уже полностью одет), посмотрел в бинокль: точно, идут!
Около десяти советских машин, поднимая снежную пыль, наступали на деревню. Вальтер приказал развернуть оборону на окраине и срочно грузить раненых в телеги (накануне поздно вечером как раз прибыл конный обоз с боеприпасами). Ящики с патронами и гранатами просто скинули на землю, а раненых начали укладывать. Кто мог – пошёл сам, держась за края телег.
Но вскоре возникла паника – пехотинцы побежали за уходящим обозом (все хотели спастись). Пришлось тогда обер-фельдфебелю Броллю достать свой пистолет и доходчиво объяснить, что он сделает с теми, кто не будет его слушаться и побежит из деревни. Тяжёлые кулаки и грозный вид Гельмута помогли навести порядок: солдаты вернулись на свои места. Вальтер Штосс кивком поблагодарил верного обер-фельдфебеля: «Надо продержаться хотя бы до тех пор, пока повозки с ранеными не скроются из вида». Бролль понимающе кивнул.
В это время советские танки начали издалека обстреливать деревню. Несколько снарядов подожгли избы – и опять возникла паника. Теперь и самому Штоссу пришлось приводить людей в чувство. Благо, ему помогали в этом панцергренадёры – удерживали солдат на месте.
