Пилигримов с природы эгидой».
– Изящно, но слишком туманно, – так Акико прокомментировала стихотворение Льва в детстве.
– Это то, что я запомнил из книжки.
– А как ты сам считаешь, есть ли она?
– Богиня? Не знаю. Мой отец учил меня, что нужно верить. Слепо, доказательств не может быть. Стоит решить и принимать или нет веру априори.
Днём позже, а может и спустя несколько, девочка обратилась к отцу-астроному с просьбой рассказать ей то, что он сам знает о Богине:
«Знаю я, милая, немного. Наука не позволяет мне уделять достаточно времени религии. Могу пересказать притчу.
Лесная дева странствовала по многочисленным лесам. Каждый шаг её заставлял почву встрепенуться. Рождались под её стопами молодые побеги, робкие черви, улитки и прочие твари. Из дыхания её рождались птицы, а начертит она руками в воздухе грани, и примут они облик животного.
Лесная дева находила овраги, пускала из них длинные пальцы в почву, и прорастали они корнями деревьев.
Находились путешественники, что клялись, будто видели прекрасную дриаду, так походившую на неё, восхваляли и писали баллады. Были и те, кто прибегал из лесов в ужасе, заявляя, что видел ужасное чудовище или ещё хуже – нечто, чёрное, неведомое, порождающее ужасных созданий.
Первых было гораздо больше. Они назвали себя первыми пилигримами Богини и под эгидой природы несли свои проповеди по городам, распространяя нашу религию по стране».
Всё это слушала не только Акико, но и друг отца, профессор Артизан Акио:
«Ну что за вольнодумный «пересказ», Иошито? Больше похоже не на слова ученого, а на какую-то сказочку от фанатиков. Вот, малышка, послушай мою версию.
В стародавние времена, когда поля конопляные и маковые простилались на том месте, где сейчас стоит Эбонхэбэн, а вместо современного города туманов была лишь пара фермерских хуторков, люди много курили.
Бывало, надышаться, нанюхаются, наедятся всякой заразы и в лес гулять. А там, каких только приходов у народа не было. И девы лесные с ветки на ветку прыгали, и крылатые голубки с женскими головами летали, и козы чёрные копытами землю изрывали.
Вот эти самые невменяемые наркоманы и начали свои проповеди толкать. Народ был дремучий, в сказки верил. К тому же было так удобно поверить в Богиню, изображаемую не только стороной прекрасной защитницы, но и суровой карательницы, способной на лютую жестокость к неверным.
Вера эта прижилась и укоренилась, ведь так сладко верить в жизнь после смерти, в то, что за твои благие дела найдётся вознаграждение, а всё зло мирское будет наказано».
Акико выросла. Теперь у неё было и своё представление о Богине, и о всём мире. Выросла, хотя и сопротивлялась изо всех сил.
Лев продолжал рассказывать ей дивные истории, читал стихи и пел песни. Акико всегда знала, что он считает себя мальчиком, боялась разрушить эту веру. Теперь девушка мечтала, чтобы мальчик взрослел вместе с ней, но этого не происходило. Скорее всего, его папа, Сато, так запрограммировал автоматона.
