беззвучный режим. А надпись на экране, сообщающая, кто именно решил меня побеспокоить, окончательно прогоняет от меня остатки дремы.
– Влад?
65
Полуспрашиваю, нажимая на кнопку вызова, словно не сама его подписывала обидным словом.
С этими странными делами с моей матерью, я вытащила номер Влада из черного списка. Хотела знать, что ему надо, если он вдруг перестанет прятаться за спины родителей.
– Что тебе нужно?
– Катя, здравствуй, – звучит в трубке, а потом повисает молчание.
– Ну и, дальше что? – тороплю Иванова, я не собираюсь сидеть всю ночь в ожидании его слов. – Зачем звонишь? Рассказать, какую следующую гадость устроишь, если по–быстрому не переметнусь на сторону вашей семьи и не принесу вам двойняшек в корзиночке с праздничной ленточкой?
– Сложно с тобой. С вами, женщинами, постоянно так сложно. Что с бывшей, что с матерью моей, теперь еще и ты. Вы все вроде бы разные, а в итоге такие одинаковые, что аж тошно, – звучит ответ.
Нормально. Он позвонил рассказать мне о наболевшем? Бесплатного психолога нашел? Или…
– Ты что сегодня пил вечером? Звучишь очень подозрительно. Я, наверное, отключусь, а ты ложись спать, – произношу это, но почему–то не выполняю озвученное обещание.
А если он проговорится о чем–нибудь? Это ж можно записать на телефон. Собственно, я сразу запись включила, она, правда, оповестила об этом нас обоих, но вдруг Влад не обратил внимание на механический голос.
– Кофе я пил. Очень много кофе, – следует недовольный ответ. – И почему нельзя сделать по–человечески, а? Почему, Катя? Какого нужно устраивать бедлам?! Одна не могла отцу рассказать, что любит другого, ты не могла прийти рассказать о беременности.
– Подожди, я вообще–то приходила. Твоя мать с отцом всучили мне деньги на аборт, говорили, что тебе не нужны осложнения! – справедливо возмущаюсь.
– И мать моя, она тоже не могла поступить по совести, да. А теперь мы все оказались в не очень хорошей ситуации.
– Это вы в ней оказались, не я. Собачитесь до сих пор с семьей твоей драгоценной Ники. Видела вчера в новостной ленте статью про вас. Зачем–то полезли ко мне. Нет у тебя, Влад, детей, нет! И внуков у твоих родителей тоже нет. Валите к себе и не отсвечивайте рядом с нами, – заканчиваю грубыми словами.
– Вот как ты заговорила, да? Нашла себе постоянного хахаля и вперед! Думаешь, он тебе всегда будет помогать? Может, думаешь, он еще и детей твоих усыновит только для того, чтобы я не смог на них претендовать в суде? И женится еще сверху, чтобы уж совсем ты была в шоколаде. Ан нет! Не будет такого. Никому ты, Катенька, с двумя прицепами не нужна! Детей можно повесить только на биологических отцов.
– Какая тупая проникновенная речь, – вяло комментирую выпад Иванова. – Что–нибудь по делу будет, или мне все же бросать трубку?
– Будет! Предлагаю тебе одуматься. Добровольно запишем меня в свидетельства рождения детей, моя мама будет их воспитывать, а тебе мы будем отчислять алименты. Сможете видеться раз в месяц, думаю, чаще ни к чему. Тем более, что скоро ты станешь недобросовестным родителем, уже ступила на скользкую дорожку.
– Ты намекаешь на участие моей матери? Тот фарс со специями? Я тебя умоляю, не смеши. И знаешь что, иди–ка ты далеко и подальше со всей своей семьей. Желательно туда, куда вы меня так жаждете отправить.
– Что ж, ты свой выбор сделала, – говорит Влад и первый отключается.
66
Из–за этого дурацкого звонка никак не могу нормально уснуть. Полночи ворочаюсь с боку на бок. В итоге отправляю аудиосообщение Вадиму, в котором виновато пересказываю разговор с Владом.
И только после этого мой мозг отключается. Как будто я выполнила важное действие, скинув с себя ответственность на Вадика. Моя зависимость от него развивается. Немного страшно становится.
Утро наступает поздно. Дети, как и я, с удовольствием проспали наш обычный график подъема. И на некоторое время я полностью забываю о вчерашних приключениях и разговорах, погружаясь в привычную домашнюю рутину.
– Мам, а мы пойдем гулять? Или там снова злая ведьма? – спрашивает дочь после завтрака с серьезным лицом смотря в окно.
Я не сразу понимаю, о чем речь. Какая такая злая ведьма, дети придумали новую игру, в которую не посветили меня?
– Вчера было страшно. Можно дома посидеть, – высказывает свое мнение сын.
И только после его слов до меня доходит, о чем речь. Вот уж точно хитрые уловки психики. Я действительно не думала до этого момента о произошедшем, как будто его вовсе не было.
– Ты бояка! С ведьмами надо сражаться, а не дома сидеть! – тут же возмущается Лена, не давая мне возможность ответить.
– Лена! Нельзя дразнить брата, вы самые близкие друг другу люди, я запрещаю вам подначивать один другого! – строго одергиваю дочь.
– Почему самые близкие? А ты? – спрашивает Андрей.
– Что такое «подначивать»? – параллельно интересуется Лена.
– Потому что вы появились на свет одновременно, оба маленькие и всегда вместе. Но, конечно, я ваша общая самая близкая мама, – произношу с улыбкой и обнимаю обоих. – А слово «подначивать» означает то же, что и дразнить. Это никому не приятно, и мне не хотелось бы, чтобы мы с вами были злыми по отношению друг к другу. А гулять мы пойдем. Во дворе. За наш высокий забор ни одна ведьма не сунется.
– А полет? У них ведь есть метлы! – удивляется дочь.
– В городе они бесполезны. В условиях плотной застройки полеты запрещены, – быстро нахожусь, что ответить. – Ну что, собираемся на прогулку? Кто мне покажет, чему научился в садике, и оденется сам?
– Я!
– Нет я!
Дети наперебой кричат и убегают в свою комнату, а я остаюсь на кухне.
Ох, лучше бы Лена не вспоминала вчерашнее происшествие, у меня было так спокойно на душе, а теперь меня словно вывалили в помоях. Помыться–то помылась, но запах и гадостное ощущение в груди не пройдут еще очень долго.
Сегодня наконец–то из–за туч выглянуло солнце, и на площадке помимо нас собралась куча народа. До появления в нашей жизни садика меня никогда не удивляло количество мамочек,
