Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Саша хотел бы сказать, что отец не замечал часы на руке, но тогда он солгал бы. Отец очень гордился наградой, и Саша никак не мог взять в толк, чем больше: самими часами или фактом их вручения. Вскоре ответ на вопрос нашелся. Часы забывались в лесу во время тренировки, на окне спортивной базы, во время переодевания. Значит, были у отца заботы большие, чем хлопоты о подарке. И всякий раз эти дорогостоящие часы возвращались владельцу через третьи руки. А в конце июля, то есть через месяц после награждения, Саша стал свидетелем случая, вызвавшего в нем неоднозначные чувства. Как бы то ни было, все они оформили такую мысль: лучше никогда ничего не обещать, но если пообещал — выполни.
Саша часто ходил с отцом на реку. Трудно вспомнить, когда он научился плавать, как трудно вспомнить, когда он научился говорить. Говорят, поплыл Саша сам, сразу, без всяких обучающих моментов.
Плавал как рыба, поэтому в тот день сразу добрался до мостков, находящихся в двух десятках метров от берега, и взгромоздился на них, поджидая дружка. На берегу, раскинув руки и поблескивая часами, загорал отец. Его словно из бронзы вылитая фигура с четко очерченными выпуклостями мышц вызывала в Саше, заморыше, столько гордости, словно это его выпуклости были, а не отца.
Рядом с дружком, имя которого Стольников вспомнить сейчас уже не мог, гребущим уверенно и упруго, ковылял ногами по дну, как жеребенок, Петька Китаец. До мостков можно было и дойти, глубина начиналась только после мостков, но что для Саши, что для дружка идти, а не плыть было позором. Было непонятно, на что рассчитывал Петька, добравшись до мостков. Скорее всего собирался отдышаться и двинуться в обратный путь, потому что плавал он, как мешок с овсом: погружался под воду, как только под ним исчезало дно. Однако он здорово удивил всех, взобравшись на мостки вместе с Сашкой.
— Что это ты надумал, придурок? — угрюмо рявкнул Саша, зная способности Петьки.
— Прыгать буду, — то ли от страха, то ли от долгого нахождения в воде прохрипел тот.
Заявление Сашке не понравилось. За мостками глубина достигала двух метров.
— И что потом? — осведомился Сашка.
— Вынырну. Бог научит.
— А если не успеет научить?
— Кощунствуй сколько тебе угодно, — стуча зубами, ответил Петька. — Но я нырну в воду, и Бог научит.
— Лучше бы он научил тебя по ней ходить, — сказал Сашка.
— А я все равно нырну, — упрямо произнес Петька. — Я дал обещание нырнуть и вынырнуть.
— Кому?!
— Себе.
— Ты больной, что ли? — осерчал вконец Сашка. — Ты же плавать не умеешь!
— Прыгаем! — озлобленно выдохнул Петька.
И они сиганули в воду.
Через четверть минуты Сашке стало ясно, что третья голова на поверхности так и не покажется.
Он лихорадочно осматривался. На том месте, куда прыгнул Петька, теперь кипели крупные пузыри.
— Папа!.. — заорал Сашка на весь пляж. — Петька!..
Отцу хватило мгновения, чтобы оценить случившееся. Сделав несколько гигантских шагов, настолько стремительных и напряженных, что на мышцах вздулись вены, он с разбега рухнул в воду, как спущенный с верфи крейсер.
Он был под водой так долго, что сердце Сашки забилось, отдавая в затылок и пятки одновременно. Или же ему просто показалось, что время бесконечно…
Первым появился недвижимый Петька. Он возник на поверхности как поплавок — лежа на спине, бледный и безжизненный. Не двигаясь, он плыл к берегу. Картина была настолько ирреальной, что Саша не сразу догадался о причине такой плавучести. И только когда появился отец, сразу и по пояс, уже вблизи берега, волоча за руку безжизненное тело Петьки, Саша стал приходить в себя.
Церковь находилась рядом с пляжем, и он видел, как с обрыва, путаясь в рясе и запинаясь, торопился, почти катился отец Евдоким. То ли весть, что сын его утоп, достигла священника быстрее, чем отец выволок утопленника на берег, то ли священник лично видел все с холма, да только никогда до и никогда впоследствии Сашка не видел, чтобы люди по пересеченной местности бегали так быстро.
Швырнув Петьку на спину, отец раскинул ему руки и пальцем выковырял из горла язык. Скрестил свои ладони на смуглой тощей груди и несколько раз надавил. Потом наклонился и выдохнул Петьке в рот весь воздух, что был в легких.
— Господи, помоги, Господи, помоги… — истово крестился, глядя не вниз, а на небо, отец Евдоким.
Отец между тем давил и давил, вдыхал и вдыхал.
— Господи, не оставь, Господи, воля твоя, спаси и сохрани… Херувимы многоочитые, херувимы, допустите дитя несмышленое к древу жизни…
Петька дернулся всем телом, срыгнул желтую с водорослями воду и стал, задыхаясь, кашлять, как туберкулезник.
Отец Евдоким пал рядом на колени и стал погружать лоб в песок.
— Спасибо, Господи, спасибо, Господи. — Каждый раз, когда он поднимался, чтобы послать в небо очередную благодарность, со лба его падало несколько маленьких камешков.
Усадив Петьку, отец растер ему ладонями уши. Кашель стал реже, но все равно казалось, что главная Петькина задача на сегодня — разорвать свои легкие.
— Разотрите его докрасна и дайте горячего чаю или глоток вина, — отдуваясь и ероша на голове мокрые волосы, отец постучал пальцем по спине отца Евдокима. — Алло, святая инквизиция, я с кем разговариваю? Кагор-то в храме имеется?
Счастье светилось на лице отца. Саша запомнил эту улыбку.
Вдоль берега, утопая в песке костылем, со скорбью на лице от того, что все случилось в его отсутствие, косолапил дед Филька.
И тут случилось страшное: Сашка увидел, что внутренность отцовских часов, между стеклом и циферблатом, полна воды.
— Папа, — беззвучным шепотом простонал Сашка, — часы…
Но этого хватило, чтобы рядом оказался дед Филька.
— Я что говорил?! — затрещал он, радуясь тому, что хоть что-то случилось при нем. — Нет, я что говорил? Теперь никаких денег тебе не хватит! Кранты котлам!
Отец поднес часы к уху. Никаких эмоций на лице его не было, но Сашка догадывался, что дела плохи.
Отец спокойно расстегнул ремешок и широко размахнулся. До того мгновения, пока часы не блеснули в воздухе над водой, Сашка считал это шуткой. По пляжу пронесся вдох изумления, а к месту падения «Славы» уже торопились несколько пловцов.
— Выбросил! — не веря глазам, выдохнул кто-то из свидетелей откачки Петьки.
— Это ж Юрка, — спокойно объяснил дед Филька, и столько отчаяния было на его лице, словно часы принадлежали ему. И столько гордости, словно это он, а не отец их выбросил. — Сказал — сделал.
Домой Саша шел как на эшафот, потому что понимал тяжесть предстоящего разговора.
— Нет, Юра, ты, в самом деле, маленький, что ли? — почти выкрикнула мама.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
