оружие особой дальности. Зафиксировать полет, зная, на что обратить внимание, удалось довольно легко. И тогда Алану поплохело еще раз. Такими темпами два безумца создадут артиллерию, способную бить через Ла-Манш! И это при самом оптимистичном прогнозе.
В общем, ничего хорошего в докладе Синклеру у Алана не было, а уж как начальство реагирует на плохие новости, он знал не понаслышке.
Осторожно постучавшись в дверь и дождавшись разрешения войти, Алан чуть ли не просочился внутрь. Оглядев его с головы до ног, Синклер молча протянул руку, в которую Алан тут же вложил папку с отчетом. Также молча шеф МИ-6 прочитал документы, после чего отдал всего один приказ:
— Игра «в долгую» отменяется. Устраните проблему. Обе. Желательно — одним ударом, но чтобы — гарантированно!
* * *
Прошло уже три недели с момента, как институт получил новое задание, а у меня было впечатление, словно мы еще даже не приступили к делу. А все потому, что даже собрать правдивые и соответствующие реальности сведения уже оказалось задачей «со звездочкой».
Начать с того, что единой службы, отвечающей хотя бы за материальное обеспечение, не существовало. На данный момент. Она была в гражданскую войну, несколько раз проходила реорганизацию, но в итоге обеспечение своих подразделений скинули на «профильных» наркомов. Отвечаешь за авиацию и командуешь этими войсками? Значит, ты лучше должен знать, чего тебе не хватает. Пиши рапорт, направляй заявку на заводы, а потом принимай технику и сам распределяй по своим частям. То же и с артиллерией, и с теми же конными дивизиями, которые еще никуда не делись.
Но ладно бы только это, было бы легче. Просто получил от наркома бумагу о принятой на вооружение техники, количество «находящихся на балансе» винтовок, пулеметов, да тех же обычных котелков с ложками и кружками! Но нет — стоило мне отправить одного из своих «сборщиков» в действующее подразделение, чтобы сравнить — насколько бумаги сходятся с реальностью, и тут такое полезло!
Практически во всех частях, к которым была приписана техника, было расхождение между тем, что на бумаге, и тем, что в строю. В одном полку так вообще вся техника колом стояла. Стали выяснять, почему, и тут оказалось, что моторесурс у нее весь выработан. Командир полка учений много проводил, чтобы солдат подготовить. Вроде и хорошо, но в бой ему идти не с чем. После этого выборочно перепроверили тех, у кого техника еще осталась. Проводились ли учения, и в каком количестве. И тут почти прямая зависимость образовалась. Если исключить моменты с «кривыми руками» солдат, которые ломали те же машины при их освоении, остальной «вставший на прикол» транспорт вышел из строя по той же причине — ресурс движка закончился. А вот с ними в нашей стране большие проблемы.
Но не только некомплект самой техники, которую Михаил Николаевич еще и хотел увеличить, был проблемой армии. Продовольствие и обмундирование тоже во многих частях не соответствовало тому, что было заявлено на бумагах. Где-то прижимистый и хозяйственный помощник командира по тылу выдавал форму старого образца, а новая лежала на складе и доставалась лишь в моменты проверок. Где-то и вовсе ее продавали местным крестьянам. Еда хранилась так, что ее реально мыши жрали, и найти в готовом блюде мышиный помет было обычным делом.
И это мы пока только Московскую область проверять начали! А что в других, более далеких от Москвы, частях творится? Тут не прогнозы делать надо, а для начала элементарный порядок навести, чтобы бардака такого не было!
Да и это было не простым делом. Уже на троих моих «сборщиков» было совершено нападение. Особенно после того, как одного командира части сняли с должности, обнаружив тот самый мышиный помет в еде. Был случай, что одного из «сборщиков» и вовсе заперли на гауптвахте, а его сопровождающего споили так, что он ничего не соображал и очнулся лишь через два дня.
После этого пришлось приставить к каждому «сборщику» охрану из двух бойцов ОГПУ. Да и самих людей откровенно не хватало, чтобы в сжатые сроки охватить как можно больше частей вниманием и собрать информацию. Просто собрать! Что уж говорить о ее анализе. Из-за этого и наших молодых аналитиков временно перевели в «сборщики». Но ситуацию это не спасало. С каждым днем я все больше чувствовал себя Сизифом, чей труд не имеет конца и края.
— Вот, еще принесла, — отвлекла меня от мрачных мыслей Аня.
В ее руках была большая стопка бумаг. Растиражированные бланки для заполнения по месту проверок. Форму мы придумали сами, чтобы ускорить работу наших «сборщиков». В бланках рукой нужно было заполнить номер части, фамилию командира и его заместителя по снабжению. Далее шел перечень подотчетного имущества. Напротив каждой позиции было несколько квадратиков, в которые записывались цифры: сколько должно быть матчасти по бумагам в первом квадратике, во втором — сколько реально в наличии, в третьем — испорчено или выработан ресурс (если речь о технике), в четвертом — отсутствует вовсе.
Таких форм было несколько и пока что они складировались в моем кабинете, а сборщики заходили за ними по мере необходимости, заодно сдавая заполненные бланки. Для оперативности и сохранения хоть какой-то секретности о нашей работе в институте даже печатный станок появился и пара новых сотрудников, умеющих им пользоваться.
— М-да, так мы до конца года не управимся, — с тоской посмотрел я на кипу листов.
— Это точно, — в тон мне вздохнула Анна. — Вот если бы они сами все это заполнили…
— Ха! — рассмеялся я. — С чего им свои косяки перед начальством выставлять? Так они сами себя в тюрьму посадят. Или с должности слетят, что вернее.
— Не было бы этого страха, может, и заполнили бы.
— Хм-м, — вдруг задумался я. — Не было страха, говоришь? А это идея.
Ведь действительно, главная проблема любых лживых сведений — страх наказания. Но если его убрать? Или даже не так — сделать страх подачи ложных данных сильнее, чем честный рассказ о своих «косяках»?
Я тут же схватил чистый лист бумаги и стал торопливо записывать пришедшую мысль. Итак, что если издать приказ, ограниченный по времени — на время сбора данных, о том, что за передачу ложных сведений командирам подразделений грозит срок? Лет двадцать пять? Расстрел отметаем — в жизни всякое бывает, и часто люди ошибаются, в том числе проверяющие. И если человека расстрелять, потом, когда ошибка будет обнаружена, его уже никак не
