Мишин недовольно сморщился.
– К вам заходил Залыгин? – вопрос был направлен на то, чтобы авторитетом писателя усложнить атаку моей персоны.
– Заходил.
– Он что-то высказал насчет проведенной кампании?
Мишин громко вздохнул.
– Ему всё понравилось. Он даже сам принес хлам со своей квартиры.
– Вот видите. Мнение Залыгина дорогое. Люди отзываются. Не только коммунисты и комсомольцы, но рядовые граждане. Они проявляют инициативу.
– Инициатива может привести к неожиданным результатам. Вы это плохо понимаете. Наверное, я к вам слишком жесток, – Мишин неожиданно смягчился. – Принципиальность вашу понял. Только поймите и вы. Есть правила, они писаны не нами, и существуют уже почти семьдесят лет. В наши задачи входит жизнь по этим правилам. А вы эти правила невольно рушите. Инициатива. Людям нужны не инициативы, Андрей, им нужно, чтобы мы реализовали их потребности – первичные, обязательные, базовые. Избавить от дефицита, от очередей на квартиру, повысить благосостояние населения, построить народу дворцы спорта и культуры, школы и детские сады. А всё это возможно только через материально-техническое оснащение. Нужны заводы, тоннели и мосты, машины и станки. Понимаете это, Андрей Григорьевич?
– Мне кажется, можно совместить одно с другим. Ведь для нас не секрет, что наша экономика не очень экономная. Товарищ Брежнев хотел её сделать экономной, но три года как его уже нет… То есть, весь мой посыл в том, чтобы преуспеть в конкретных делах. Стройки – это хорошо. Но это дорого и народ видит результат не сразу. Мы же получили эффективную пропагандистскую кампанию за сутки. Виктор Максимович, это всё же серьезный результат. Я не хочу затрагивать тему коммунистического строительства в нашей стране. Она очень сложная.
– Да, сложная. Но наверху сидят умные люди. Им виднее, Андрей. Мы боремся за коммунизм, за идею, за то, чтобы молодые поколения хотели стоять в первых рядах строителей. На нас возложена огромная ответственность. А то, что предлагаете вы на пару с Курочкой и Залыгиным, стоит в шаге от общего пути.
– Всё же стою на своем, Виктор Максимович. Если товарищ Лигачев одобрил, значит мы движемся в верном направлении.
Я уже собирался уходить, как Мишин напомнил про приход милиции. На Колю повесили обвинение. Якобы они были спекулянтами и что-то не поделили. Вернее, спекулянт в уголовном деле теперь только один – это Коля. Не будут же марать комсомол из-за умершего Ручкова…
– Они хотели меня допросить? – спросил я.
– Да вроде пару вопросов задать.
– Почему же милиция не дождалась меня?
– Я потребовал от них прекратить разговоры, – Мишин принялся водить ручкой по бумаге. – Не хватало нам ещё и тут проблем. Разберитесь с этим Николаем, и как можно быстрее.
На этом мы завершили разговор. Я был приятно удивлен. Биг босс комсомола защитил меня! Столь неожиданно, сколь и лестно. Пойду похвастаюсь Курочке.
Глава 20. Лужники
В перерыве меня вызвал к себе Федосов. Лысый, с ярко выраженными, густыми и черными бровями, он скромно и в некотором роде опасливо интересовался, всё ли идёт по плану:
– Я тщательно следил за вашей работой, Андрей Григорьевич. Признаться, вопросов к качеству не имею. Но вынужден предупредить вас, что команду, которую задействовали для специальной кампании, должен перевести в Центр охраны окружающей среды.
– Что? – моему возмущению не было предела. Спина мгновенно вспотела от мысли, что всё разрушится прямо за миг до начала. – Ни в коем случае, Владимир Иванович! Простите, пожалуйста, но при всём уважении к вам, перенести команду со “Свободной трибуны” в этот центр не могу.
– Почему же? Всё как раз и логично, – Федосов взглянул на бумажку. – Тематически ваш сценарий работы с иностранной молодежью обозначен под знаком защиты окружающей среды. Зачем же выдвигать доклад и рабочую группу в “Свободную трибуну”? Там будут сидеть другие товарищи, тоже проверенные.
– Затем, что мы изначально под неё и готовились. Это единственный способ достойно перехватить инициативу у оппонентов. Наверняка они будут задавать провокационные вопросы.
– Андрей Григорьевич, я уже сказал, что там сформирована опытная команда комсомольцев. Беспокоиться за наших ребят глупо. Как руководитель штаба подготовки фестиваля, настаиваю на переносе вашей группы в Центр охраны окружающей среды.
Меня разрывало от гнева. На трибуне сидели, помимо Федосова, ещё Шеварнадзе, Ельцин и трое неизвестных мне людей; Владимир Иванович смотрел озабоченным видом, при этом как бы намекая: “Потише! Здесь непростые люди!”
Трибуны ревели, ревала музыка, ведущие оглашали идущие небольшими коробками делегации. Ельцин повернулся:
– Что случилось? Кто вы?
– Это секретарь ЦК ВЛКСМ, Борис Николаевич.
– А что он здесь делает? – Ельцин показал кивком на перекрытую колонной вторую, незримую для нас часть трибуны. – Здесь генсек, кто его пропустил?
– Рабочий момент. Сейчас всё решим.
– Ну так выйдите и обсудите за дверью, – Ельцин продолжил смотреть зрелище.
Федосов вывел меня с правительственной трибуны.
– Мы нарушим решение члена Политбюро, Владимир Иванович. Умоляю, одумайтесь.
– Андрей Григорьевич, не давите на руководителя штаба. Если решение мной принято…
– То вы нарушите тем самым решение Лигачева. Полагаю, он уже на трибуне, если Михаил Сергеевич тут. Сейчас не самое лучшее время переписывать программу действий.
Густые брови Федосова поползли наверх.
– Ну скажете тоже. Давайте не драматизировать.
– Скажите, кому принадлежит идея переделать всё в день открытия фестиваля?
Федосов проигнорировал вопрос.
– Я не готов перенести свою группу, – ответил честно, но с раздражением.
– Тогда комсомольский билет положите на стол, – сухой ответ Федосова намекал на скорое окончание разговора.
– В таком случае я должен с Виктором Максимовичем согласовать решение о снятии моей группы.
– Зачем? – снова поползли наверх черные брови. – Это ещё зачем? К чему? Перед вами руководитель штаба. Этого разве недостаточно?
– Решение о создании моей рабочей группы принято не мной, а товарищем Мишиным при согласии товарища Лигачева. Считаю, что это решение политическое, значит и позицию следует согласовать с вышестоящим руководством.
Федосов пожал плечами: “Ну попробуй, сынок, согласуй с ним”
Я умчался вниз, к трибунам. По кругу проходили делегации, прямо сейчас шла мозамбикская: темнокожие ребята в оранжевых касках подтанцовывали в родном африканском ритме.
Мишин стоял
