что мы спим в одной кровати.
– Ну ты, блин, динозавр! – воскликнула подруга. – Активнее надо быть, не то уведут.
Хорошо, что мы закончили щекотливый разговор до того, как пришли в детдом. Потому что на кухне я встретила Елену Николаевну, Юлину маму.
– Ой, здравствуйте! – радостно улыбнулась я ей.
– Наташенька, здравствуй, – ответила женщина. – А мы тут с Ниной Алексеевной чаёк пьём. Будешь с нами?
– Буду, я со школы голодная, – приняла я приглашение.
За душевной беседой я узнала, что разговор со мной помог Елене Николаевне решиться на прохождение школы приёмного родительства. Я обрадовалась до слёз. Вот повезёт какому-нибудь ребёночку с родителями. Мне и самой бы хотелось иметь таких.
***
Вечером история повторилась: Костя приехал забирать меня, а я снова чумазая и лохматая, да ещё и лежу в самом низу кучи малы, порядком придавленная маленькими хулиганистыми тушками. Дети ползали и прыгали по мне, не желая отпускать свою живую игрушку домой.
Кто-то из малышни учился заплетать косички на моей голове, да так заплёл, что ни в сказке сказать, ни расчёской расчесать. Дети – что ещё сказать. Зато они счастливые, когда прыгают по мне. Им всего-то и надо – внимания и игр.
А Костя, кажется, видел меня всякой, но только не красивой, и всё равно не сдал меня обратно в детдом. Видимо, я ему и такая, с дредами ручного плетения, нравлюсь.
Глава 25. Опять двадцать пять!
Мало мне было обстриженных ресниц.
После двухчасового выдирания колтунов с помощью масла Костя сдался. Всё-таки дреды мне заплели на совесть. Пока Костя пыхтел, орудуя расчёской, я орала, как голодная чайка на море, и даже пару раз стукнула своего мучителя за причинённую боль. У меня же не парик, в конце концов, а живая, пусть и жиденькая, шевелюра. Больно, блин! Как будто скальп снимает, чесслово.
Ночь я спала с пакетом на голове, так как растительное масло за пять смываний никуда не делось. Хоть каким шампунем ты их намыливай – всё равно жирные.
Утром меня ждала парикмахерская.
– Ко-о-остя-а-а… Я не хочу-у-у стричься… – ныла я.
У меня и так куцые соломенные патлы, а уж если состричь их, то я и вовсе за лысую сойду. А вкупе с остриженными ресницами я буду похожа на жертву онкологии.
– Боюсь, если сделать тебе настоящие дреды, учителя в школе неправильно тебя поймут, – ответил мой мучитель-попечитель. – А ты и без этого у них не на самом хорошем счету.
Ой, ну спасибо, напомнил.
Я захныкала от безысходности и возвела очи небу.
– Ну почему эта параша вечно происходит именно со мной?
– Наташа, не ругайся, – Костя по-отечески пригрозил мне пальцем. – Может, тебе с новой причёской будет лучше?
***
Это несправедливо.
Стоило парикмахерше взглянуть на меня, как она начала насмешливо лыбиться.
– Какую причёску хочет ваша дочка? – спросила у Кости эта похожая на размалёванную куколку особа.
Я закатила глаза и молча вышла на улицу.
«Вот ведь курица!» – негодовал мой девичий разум.
Костя вышел следом.
– Это было некрасиво, Наташа, – сделал он мне замечание.
– Да ладно! – саркастически воскликнула я. – А то, что она меня твоей дочкой назвала, – это нормально, да?
– Ну, вообще-то ты сейчас выглядишь, как чудушко лохматое, и тебе можно дать все двенадцать лет.
– Ой, всё! Вези меня домой, я сама себя постригу, – обиделась я.
– Наташа! – строго сказал мне Костя.
– Что Наташа? – в тон ему ответила я. – А тебе, я смотрю, нравится, когда всякие расфуфыренные фифы строят тебе глазки!
– Это ты ревнуешь, что ли? – усмехнулся он.
– Мне не нравится, что, когда я с тобой, каждая баба считает своим долгом унизить меня! – высказала я претензию.
– Ох, – настала Костина пора закатывать глаза. Но спорить он не стал. Ибо я права. – Хорошо, поехали в другую парикмахерскую, – сдался он.
– Только чтобы парикмахерша была старой и некрасивой, а лучше вообще мужчиной, – поставила я условие.
***
Новая парикмахерша старой и страшной не была. Впрочем, и на мужчину она тоже не походила. Однако самым ценным её достоинством являлось отсутствие интереса к Косте, поэтому я смело села в парикмахерское кресло.
– У-у-у… Как всё запущено, – констатировала она. – Придётся стричь.
Я только вздохнула.
– Я могу сделать тебе косое каре, – предложила парикмахерша. – С правой стороны у тебя совсем всё плохо, а с левой ещё удастся сохранить часть длины. Волосы немного вьются, поэтому стрижка будет смотреться интересно.
– Делайте… – покорно согласилась я.
И меня постригли. Сделали, так сказать, похожей на человека.
Смена имиджа кардинально преобразила мой облик. Кого-то короткая стрижка делает визуально старше, а кого-то превращает в подростка. Угадайте, какой вариант мой?
В целом косое каре смотрелось неплохо. Это, на мой субъективный взгляд, лучшее, во что можно было превратить мои патлы. И будь у меня грудь хотя бы второго размера, образ мой был бы донельзя милый, а тут… «Деточка, а тебе хотя бы двенадцать есть?»
К Косте я вышла чуть не в слезах.
– Да вроде нормально, – оценил он мою причёску. – Чего такая кислая?
– А сам как думаешь? – буркнула я.
– Думаю, что одна маленькая глупенькая девочка сегодня встала не с той ноги.
– Ты-то у нас старенький и умненький выискался! – надулась я. – Ишь, ещё издевается! – и я гордо прошествовала к машине.
– Ребёнок! Из-за твоих выходок меня скоро с работы уволят за прогулы, – попенял мне Костя.
– Между прочим, когда ты меня забирал из детдома, Танька тебя предупреждала, что покой тебе даже сниться не будет, – в своё оправдание заявила я.
– Это точно… – драматично вздохнул он.
Костя у нас мастер картинно вздыхать. Или это у него такая реакция на мои выходки.
***
В четверг, выходя из школы, я встретила Елену Николаевну.
– Ой, здравствуйте! Какими судьбами вы здесь? – удивилась я.
– Наташенька, здравствуй. А я к тебе. Хотела поговорить.
– Давайте тогда ко мне в гости? Только в магазин забежим, купим чего-нибудь к чаю, – предложила я. – По улице на семи ветрах гулять холодно.
– Хорошо, – быстро согласилась женщина. Судя по её покрасневшему носу, она давненько меня ждёт.
– Вы в отпуске, да? – спросила я в лоб.
Ибо странно: работники бюджетных учреждений обычно не разгуливают средь бела дня.
– Знаешь, Наташенька, я уволилась. Мне пятьдесят пять исполнилось летом, так что пора и на пенсию. И так столько лет отдано нелюбимой работе. Если вдруг захочется чем-то голову занять, устроюсь по старому знакомству на полставки. А пока у меня другие дела.
– Поздравляю с пенсией. А о чём поговорить хотели?
– О детях. Я так давно не
