ее спину под полиэстером.
– Быть может, нам лучше… – Она показала кивком на деревья, затем опять перевела взгляд на Ники. – После всего того, что она видела, что она пережила… возможно, если она услышит такое, спит она или нет, это станет для нее последней каплей.
– Да, – согласился Паркер. – Конечно.
Он бесшумно встал и подошел к ней, чтобы помочь встать. Хлоя положила в рот последнюю горсть орехов, затем ухватилась за его руку, и брат поднял ее с земли, как будто она ничего не весила. Она все время забывала, как он огромен, каким сильным стал за последние несколько лет. Для нее Парк по-прежнему оставался маленьким, таким же, как был в детстве. Наверное, всегда так будет.
Вместе они отошли в темноту и остановились между деревьями; пляшущие языки костра все еще находились достаточно близко, чтобы бросать на их лица движущиеся блики. Зажав костыль обеими руками, Хлоя оперлась спиной на ствол сухого дерева, а Паркер стоял, засунув руки в карманы джинсов и втянув голову в плечи.
– Так что именно ты хочешь знать?
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: Паркеру совсем, совсем не хочется говорить об этом, но Хлое было необходимо это знать.
– Ты сказал, что он появился вчера утром, да?
– Да, как только я открыл глаза. Он уже был там, поджидал, когда я проснусь.
– И он всегда выглядел как Нэйт?
– Да. То есть нет. Я не уверен.
– Как это?
– В самом начале он был… каким-то размытым, – ответил Паркер. – Как будто не в фокусе… Сперва я подумал, что дело во мне, понимаешь? Что я был после сна и смотрел на него без очков. Но ты сама видела, что произошло.
Хлоя помнила, что произошло. Она видела, как фигура призрака распалась и от него осталось только неясное пятно, имеющее форму человека. Лицо у него было гадкое, с пустыми черными глазками, а рот полон кривых зубов.
– Да, – содрогнулась она. – Я видела. Я знаю.
– Нет, не знаешь, – возразил Паркер. – Не знаешь. Этот призрак не только выглядел как Нэйт, он разговаривал как Нэйт. Черт возьми, он даже ходил как Нэйт. Почти полная его копия.
– Но ты все же догадался. Смог его раскусить.
– Да, но для этого мне понадобилось два дня. Ура мне.
– И что тебе помогло?
Паркер покачал головой и обратил печальный взгляд в темноту леса.
– Всякие мелочи, – ответил он. – Их было много, и они просто… накопились.
Хлоя подалась к нему и посмотрела в глаза:
– Но наверняка же было что-то такое, что и склонило чашу?
Паркер покачал головой:
– По правде? Это был его смех. Эта… сущность смеялась не так, как Нэйт. Сперва я этого не заметил… или, по крайней мере, сказал себе, что не заметил. Но это не было смехом Нэйта, в нем не было радости – просто гадкий пустой звук. Нэйт смеялся только тогда, когда ему было по-настоящему смешно, – добавил он. – Но ты и сама это помнишь.
– Да, помню, – подтвердила Хлоя. Когда-то они подружились с Нэйтом не в последнюю очередь благодаря его смеху. Толстяк закидывал голову и хохотал, когда что-то было очень, очень смешно. Смех Нэйта мог заполнить собой всю комнату. – У него был замечательный смех, правда?
Паркер открыл рот, но не издал ни звука, и Хлоя поняла почему.
– Эта нежить… смеясь, она издавала чавкающий неживой звук. Как будто давилась своей собственной кровью, – сказал он, немного помолчав. – Все в ней было как отражение Нэйта в кривом зеркале, все гадкие его качества остались, а все хорошие исчезли. Как будто, если эта имитация Нэйта окажется достаточно жестокой и паскудной, это помешает мне заметить, чего именно в ней, в этой имитации, недостает.
Хлоя опустила взгляд:
– Не знаю, Паркер. У него неплохо получалось быть жестоким и паскудным и до того, как ты его пристрелил.
Это была правда – в последние год или два в Нэйте произошла какая-то фундаментальная перемена, и, хотя он иногда смеялся, это случалось с ним реже и реже, и только тогда, когда он не мог удержаться. Внутри него росло что-то язвительное и жесткое, они все это замечали. Его язык стал остер как бритва, а чувство юмора становилось все более и более злым. Возможно, дело было в других учениках, или в его оценках, или в его родителях; никто из них, его друзей, не смог бы сказать в чем именно. Нэйт вообще никогда особо не распространялся о своей жизни, и никому из них не хотелось спрашивать о ней. Вместо этого они просто делали вид, будто все в порядке, спускали ему все с рук, будто не было ничего дурного в том, что он говорил обидные вещи, пока он наконец не навлек на себя непоправимую беду.
– Как ты думаешь, что это было? – спросила Хлоя. – Этот призрак, или… или что это там было… Если это не Нэйт, то что?
Паркер отвернулся:
– Что-то другое. Возможно, что-то такое, что пожирает тех, кто умирает здесь. Что бы это ни было, думаю, оно приняло облик Нэйта, чтобы заставить меня сделать то, чего оно хотело… но до этого мы так и не дошли.
– Так за чем же дело стало? – усмехнулась Хлоя.
– Я серьезно, Хлоя. Что бы это ни было, оно пыталось держать меня подальше от вас, что бы оно ни замышляло, оно хотело, чтобы я оставался один.
– Тогда зачем ему было давать тебе то, чего ты хотел? Зачем оно позволило тебе найти отца?
Лицо Паркера сморщилось.
– Потому что, раз я нашел его мертвым, это была бы еще одна веская причина не возвращаться.
– Но зачем ему было держать тебя здесь? – спросила Хлоя. – Какой ему от этого толк? Что это могло ему дать?
Паркер с силой выдохнул воздух через нос:
– А зачем ему было превращать Адама в какую-то злобную тварь? Зачем было делать все остальное? Он просто творит жестокости ради жестокостей. Мы для него все равно что муравьи под увеличительным стеклом. Ему нужны люди, чтобы их мучить.
– Я так не думаю, – не согласилась Хлоя. – Послушай, давай представим, что дело не в том, что он хочет держать тебя при себе, как живую куклу, не в том, чтобы наказать тебя или что-то в этом духе. Подумай, зачем этой сущности держать тебя здесь. С какой целью?
Паркер вопросительно посмотрел ей в глаза, сложив брови домиком:
– Может, ему не хочется оставаться здесь одному?
Хлоя пожала плечами:
– Да, такое возможно.
– Но это все равно не отвечает
