Привет, дорогая! Стих мне понравился. Но мне кажется он очень сложным. Например, «закат сместился на восток». Это что же, ты его ждешь, пока не наступит конец света? А в каком еще случае солнце начнет вставать с другой стороны? Н-да, читателю приходится задумываться. Хотя, с другой стороны, все эти нынешние примитивные «мама мыла раму» порядком надоели! В общем, одобряю! Высылаю, как ты и просила, новый рассказ. До связи!
Высокое искусство. doc
Высокое искусство
Антон Пряхин, лауреат международных и всероссийских конкурсов, первый гобой двух ведущих оркестров Москвы, знал себе цену. Но все равно это не избавляло его от невыносимого волнения перед каждой программой. Вот и сегодня, приехав домой после обязательной перед концертом утренней репетиции, пообедав и по давно заведенному порядку поспав часок, он пил кофе на кухне и вновь, начиная раздражаться, чувствовал, как подступает привычное волнение.
«Черт бы все побрал! И что за собачья жизнь! – подумал Антон и закурил сигарету. – Никогда я к этому не привыкну, хоть еще сто лет буду выходить на сцену. И ведь программа-то играная-переиграная».
Антон выкурил сигарету и взял еще одну. Потом посмотрел в окно и встал.
«Пора», – подумал он и вновь почувствовал, как волнение словно застревает в горле плотным комом и не дает глубоко вдохнуть.
Хлебнув остывший кофе, Антон направился в ванную и, раздевшись, тщательно вымылся под душем. Потом побрился, нанес на волосы пенку для укладки и аккуратно расчесал их, уложив легкой волной. Волосы у Антона были светло-русые и тонкие, и уже к тридцати годам начали появляться залысины. Поэтому Антон особое внимание уделял прическе и старался уложить челку так, чтобы скрыть их. Он внимательно изучил свое лицо в зеркале, висящем над раковиной, и остался доволен. После небольшого раздумья достал с полочки косметическое молочко, принадлежавшее его подруге Ольге, и, выдавив небольшое количество, нанес на лицо легкими массирующими движениями.
Затем направился в спальню. Поставив квадратную кожаную сумку на кровать, стал проверять, все ли туда положил. Вначале открыл коробочку с тростями, достал ту, которую собирался сегодня использовать, и, с силой дунув в нее, посмотрел камыш на свет.
«Н-да, трость ничего, только немного кривая. Странно, что она вообще играет, – подумал Антон с усмешкой. – У Сашки все трости кривые. Вечно он их в пьяном виде делает».
Гобойные трости – это особая забота музыкантов. Можно быть хоть суперпрофессионалом и иметь самый лучший инструмент, но без хороших тростей игры не получится. Есть, конечно, готовые трости, которые продаются в магазинах, но профессионал никогда ими пользоваться не станет. Ведь звук зависит от многого: качества камыша, из которого выточена трость, зазора между двумя камышовыми пластинами, куда, собственно, и дует музыкант, пробковой втулки, куда вставляются эти пластины, и даже того, как они закрепляются или «навязываются», как говорят музыканты. У Антона по причине неважного зрения хорошие трости редко получались, поэтому он заказывал их или мастерам, или своим друзьям-музыкантам, которые умели их делать. Одним из них являлся Саша. Он играл на английском рожке или, как в шутку он говорил, на возбужденном гобое.
Антон достал из шкафа черный смокинг и белую рубашку.
«Но как ни странно, хоть все трости у него косые-кривые, – думал он, – но всегда играют. А я, сколько ни пробовал, лишь камыш зря перевожу, когда сам точу. А рубашка-то не очень чистая, пора бы и постирать».
Антон вздохнул и внимательно осмотрел воротник. Но потом все-таки надел.
«Сойдет и эта! – решил он. – Еще раз в ней отыграю, никто и не заметит под смокингом».
Одевшись и сунув в карман черный галстук-бабочку, Антон подошел к большому зеркалу в спальне. Повертелся перед ним, оглядывая свою невысокую фигуру. Приблизив лицо, заглянул в выразительные темно-синие глаза с темными пушистыми ресницами, поправил еще раз челку и надел очки в тонкой металлической оправе. Потом отошел и еще раз глянул на свое отражение.
«Бог мой! Не иначе я снова набрал лишний вес, – испуганно подумал Антон, изучая свой слегка выпирающий живот. – Не мешало бы попить чай для похудания и жрать поменьше»
Антон выглянул в окно и замер, раздумывая.
«Нет, куртку брать не буду, – решил он. – Погода теплая. Обойдусь без нее. Да, май в этом году хороший. Пора бы и на шашлыки выбраться».
Антон взял с пианино флакон с туалетной водой и брызнул на волосы и за расстегнутый ворот рубашки. Тонкий, горьковатый аромат разлился по комнате. Антон расплылся в довольной улыбке.
«Классную воду мне Олька подарила! И какую дорогую! Она вообще баба щедрая. Повезло мне с ней», – подумал он и глянул на настенные часы.
И тут же почувствовал, что волнение, которое не отпускало его все это время, просто немного утихло, вдруг снова резко усилилось. Кровь прилила к голове, в висках застучало, ладони вспотели.
«Нужно покурить, – подумал Антон и пошел на кухню. – Все спокойнее будет».
Он налил в чашку остатки кофе, не присаживаясь, выпил его и выкурил сигарету. Потом подхватил сумку с гобоем и быстро вышел из квартиры.
Концерт был в здании Пушкинского музея. Антон доехал до метро «Кропоткинская», вышел на улицу и торопливо отправился по Пречистенке упругой подпрыгивающей походкой. Подойдя к музею, заметил небольшую группу музыкантов, курящих у входа. Он постарался спрятать волнение за широкой улыбкой, радостно со всеми поздоровался и достал пачку сигарет.
За минуту до начала Антон был внутренне собран и внешне невозмутим. Глядя на него, никто бы не подумал, что этот подтянутый элегантный молодой человек с задумчивым взглядом широко раскрытых синих глаз и обаятельной улыбкой испытывает в этот момент жесточайшее волнение, сжигающее его изнутри. И вот уже дирижер вышел на сцену, подождал, пока в зале стихнут аплодисменты, взмахнул палочкой, и оркестр, повинуясь ему, начал свою обычную работу.
Антону в этот раз сразу все удалось. Он являлся первым гобоем этого оркестра и всегда чувствовал свою ответственность. В первом же соло он удачно взял ноту и великолепно строил с флейтой, наслаждаясь воспроизводимой гармонией. Затем у гобоя была сложная развернутая партия, и Антон исполнил ее безукоризненно. Он снова поймал это фантастическое ощущение слияния со своим инструментом и уже не понимал, где кончается он и начинается гобой. Они превратились в одно целое и самозабвенно пели единой, разрывающейся от бури эмоций душой. Звук получился настолько объемным, сильным и красочным, что Антон плавно поднял гобой, давая простор льющейся мелодии. И в этот миг, когда казалось, что его душа превратилась в звук и устремилась в вышину, он увидел сквозь стеклянную крышу музея, как стайка белых голубей взмыла вверх и полетела в розовеющее закатное небо. Ему показалось, что это звуки гобоя превратились в птиц и разлетаются в небесном пространстве. Антон впал в состояние, схожее с экстазом. Он перестал ощущать себя земным существом и полностью растворился в запредельном восторге, опаляющем душу.
