Нет красоты и нет притворства.
Цветок судьбы запущен вспять.
И снова надо умирать.
БалуСтрана наша невероятна и прекрасна. И в силу того, что мы с друзьями много путешествовали, красоту эту и невероятность наблюдали не единожды. Вот, например, едешь поездом. Например, из Иркутска в Хабаровск. А за окном белая шуба из снега до горизонта. И вдруг невдалеке проносится мимо изумительной красоты березовая рощица. И ты начинаешь жалеть о том, что такая красота пролетела мимо, а ты не успел ни с кем поделиться, даже просто насладиться не успел. И вот уже грусть от потерянной красоты котенком свернулась в душе и мурлычет. А на смену безмолвию, обычному после прикосновения к прекрасному, в голову начинает прокрадываться мысль об эфемерности и даже условности всего красивого. Вдруг – бац! – появляется еще одна точно такая же рощица и бежит вслед за первой. И ты понимаешь, что прошло меньше минуты. И все это на самом деле происходит с тобой. И вторая прекрасная березовая роща не обесценивает первую, а, наоборот, дописывает еще одну ноту в эту невыразимую сибирскую симфонию. А потом еще одна. И еще. И еще. И так двое суток.
За двое суток уже и книжки перестают читаться, и водку пить становится неинтересно, и вот тогда на выручку приходит смекалка! У нас в группе было множество массовиков-затейников. Валяемся мы в купе, делать совершенно не фига. И я говорю: «А давайте придумывать стихи! Правила такие: первый говорит двустишие, следующий его улучшает, следующий тоже и так далее. В итоге мы получим стих лучше, чем в начале».
Клуб «Бункер», 1999 год. Фото Е. Евсюкова.
Первым напрягся Поручик и выдал все, что помнил из школьной программы:
– Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик. Горшок улучшил:
– Я поэт, зовусь я Цветик, от меня пошли все на х*й!
Наступила моя очередь, и я внес свой кирпич в построение дворца совершенства:
– Я поэт, пошли все на х*й! От меня пошли все на х*й!
Последним вступил Князь. И он выдал, на мой взгляд, конечную и идеальную версию. Потом мы многие годы использовали ее в качестве идиомы или, так сказать, цитаты, передающей внутреннее состояние, выражающей целый сонм эмоций:
– Я – поэт! Пошли все на х*й!
Я всегда говорил, когда Князь в ударе, он неподражаем. Ведь правда? Позже по этому поводу я написал:
Прошу не забывать, что я поэт.Мои слова записаны подробно.Есть даже адрес в сетке Интернете:Poshlivsenaxuy точка сот, удобно.56. «Живая коллекция», 1998
Сейчас расскажу вам о еще одном «номерном» альбоме «Собрание». Или нет, давайте, лучше расскажу о еще одном «неномерном» концертном альбоме «Живая коллекция».
Так называлась музыкальная передача на канале РТР. Концепция была следующая: записывали живой концерт, а между песнями перебивки из интервью. Редакторами этой передачи были Гоша Понюшкин и Лена Карпова, которые впоследствии помогли нам пристроить «Акустический альбом». Спасибо им и за альбом, и за передачу!
К концерту мы особо не готовились, все песни были старые и отыгранные. Хотя несколько репетиций все же провели. Дело в том, что как только Шумный сказал, что мы едем в Москву в телевизоре сниматься, мгновенно нарисовался наш старый кореш из группы «Кукрыниксы» Ренегат и давай подкатывать к Горшку на предмет поехать с нами. Одной, мол, гитары мало, давайте я на второй поиграю.
Горшок, помню, еще удивился:
– Как же ты с нами будешь сниматься, если наших идей не разделяешь? Никто же не поверит, что ты – член группы!
– А вот так и буду! Главное, что я играю лучше Яхи, значит, звук будет лучше. А в члены группы я и не хочу, у меня своя есть.
До этого уже не раз бывало, что на больших и оплачиваемых концертах Ренегат сотрудничал с нами в качестве сессионника. За что собственно и получил прозвище от «Кукрыниксов». Взяли мы его и в этот раз. Эфир, все-таки, мало ли что.
Перед концертом приключилась смешная история с нашей одеждой. Мы ведь приехали сниматься в том же, в чем и ходили. Мы так всегда и выступали. Только у Князя, естественно, была разрисованная рубашка. И вот перед съемкой сидим в гримерке, нам гримеры морды кремом мажут, чтоб не блестели в телевизоре. И вдруг видим, что Яха собирается выйти на сцену в совершенно лоховской майке. Майка и правда была ужасной, с эмблемой какого-то университета. Это не оттого, что Яха лох, а просто не заморачивались мы на шмотки, да и денег на них не было. Горшок говорит:
