Иногда влюбляешься благодаря мелочам, порою глупым, и даже тем, которые иногда раздражают.
Ингрид Бергман Почему-то сегодня Лаврову в его будке было особенно маетно. День казался текучим и жирным, как подсолнечное масло. «Аннушка уже пролила масло», — подумалось ему, и сразу испортилось настроение. Отчего? Почему? Солнце, заглядывавшее в окна, отдавало жирным блеском, от которого резало глаза, поэтому, когда начался дождь, Лавров даже немного обрадовался. Стало легче дышать, хотя непонятная тревога по — прежнему давила на грудь.
«Грудная жаба у тебя, Лавров». Тяжело вздохнув, чтобы вогнать побольше воздуха в легкие, он встал из-за стола и тяжелыми шагами начал мерить маленькую будку, в которой чувствовал себя, как в клетке.
— Уволюсь, — решил он. — Завтра же спрошу Ваньку, возьмет он меня обратно в отдел или нет. Просиживать штаны больше сил нет, ей-богу. Как я тут вообще выдержал полтора года, теперь и сам не понимаю.
Словно в ответ на его мысли зазвонил мобильник. Дисплей показал короткое «Бунин».
— Привет, Иван. Только про тебя подумал.
— Привет, Серега. — Голос майора звучал деловито и сосредоточенно. — У меня новости. Александра Ковалева пришла в себя настолько, что врачи разрешили снять с нее показания. В общем, мы теперь знаем, кто такая Лёка.
— И кто же?
Выслушав ответ, Лавров некоторое время молча разглядывал поцарапанное стекло, накрывавшее колченогий стол, перед которым он уселся, чтобы поговорить по телефону. Такого он не ожидал. Пожалуй, это был последний человек, которого он заподозрил бы в убийстве. Да и не только он. Помнится, Леха Зубов тоже говорил, что можно смело вычеркивать его из круга подозреваемых. Поди ж ты…
— Да-а-а, давно уже пора принять, что то, чего не может быть, случается во сто крат чаще, — скрипуче рассмеялся Лавров. — Лиля знает?
— До нее дозвониться невозможно, — с досадой сказал Бунин. — В управлении сказали, что она по семейным делам уехала, но ни мама, ни Гришка не знают, где она может быть.
Сердце Лаврова ухнуло куда-то в желудок.
— Может, в интернат поехала? — предположил он. — К Матвею. — И чувствуя непонимание Ивана, объяснил: — Она мальчишку собралась усыновлять. Ты позвони туда на всякий случай.
— Слушай, дело-то серьезнее, чем кажется на первый взгляд, — сообщил ему Бунин, перезвонив минуты через три. — В интернате их нет. Более того, Матвей ваш оттуда утром сбежал. Они сообщили об этом Ветлицкой, она сказала, что знает, куда он мог отправиться, и сейчас за ним съездит.
— Во сколько это было?
— В том-то и дело, что около девяти утра.
— А сейчас уже больше полудня. Куда они могли отправиться, да так, чтобы телефон не брать? Вань, что-то мне это все не нравится.
— И я об этом. Ты вот что, Лавров, ко мне приехать можешь?
— Смогу. Сейчас со сменщиком договорюсь, чтобы он один подежурил, и приеду.
Он нажал на красную кнопку на телефонном аппаратике и несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя разрастающийся в груди страх. Да что там страх, ужас. Он знал, что Лиля попала в беду. Чувствовал с самого утра, еще не отдавая себе в этом отчета. И это знание парализовывало его, не давая действовать.
На всякий случай он набрал ее номер. Телефон абонента был выключен. Господи, когда он доберется до этого абонента, он схватит ее за плечи и вытрясет из нее душу за то, что она его так пугает. Если он доберется до абонента. Если к тому моменту, когда он доберется до абонента, тот будет еще жив.
Лавров зарычал как раненый зверь. Его напарник ушел обходить периметр и, видимо, где-то пережидал начавшийся дождь. Охранников в поселке привечали и подкармливали, чтобы бдительнее следили за оставленными без присмотра домами, когда хозяева, к примеру, уезжали в отпуск. Поэтому напарник Мишаня сейчас мог сидеть и пить чай с плюшками в любом из трех десятков домов поселка.
