устроившись поудобнее на камне, начал тихо мурлыкать что-то, что звучало как саундтрек из «Хищника» — ну, вы понимаете, такая незаметная сага для дикого ночного сафари.
— Может, он стесняется? — предположил Боб, потирая нос от жары.
— Или его в детстве дразнили зажигалкой, — вставил кот и отпил из термоса, словно делая ритуал из обычного чаепития.
И знаешь, в этой тишине — между звуками ночи и нашими ожиданиями — как будто пряталась настоящая магия. Не та, что поёт, а та, что заставляет тебя слушать.
Брелок №5: Пуговица и меланхолия древности.
Музей в Каире — это не просто здание, это лабиринт, в котором даже пыль ведет себя как артефакт. Ты идешь по коридорам, и кажется, что стены шепчут — «Здесь были великие, здесь были безумцы, и кто-то потерял пуговицу на войне».
Мы нашли этот брелок там, где его точно никто не ждал — пришитым к рваному мундиру британского исследователя, который когда-то ходил по пустыням с видом человека, который знает всё — но в итоге стал частью чужой истории.
Пуговица дрожала под пальцами — ну, или мне так показалось. Она словно хранила в себе все промахи, ошибки и потерянные битвы, которые не расскажут в учебниках.
— О, романтика, — прошептал Григорий, делая вид, что он археолог-романтик. — На чьей груди ты грела лучшие годы, малышка?
Я стоял, ловя момент, осознавая, что держу не просто железку, а осколок судьбы. В этот момент Пайка, обычно занятая своей суперзвёздной жизнью и пафосом, тихо фыркнула, словно смеясь над моим серьезным видом. А Боб — тот вообще молчал, что было редкостью. Его взгляд говорил: «Здесь время не идет, оно просто плывет… как песок в песочных часах. Медленно. Очень медленно».
— Египет, — пробормотал Григорий, — место, где даже пуговицы носят карму.
И знаешь, пока я держал этот кусок истории в руках, мне казалось, что даже самый простой предмет может стать тяжким грузом прошлого и одновременно ключом к будущему.
Брелок №6: Лёд, ветер и ночные голоса.
Григорий, этот пушистый мудрец с вечной гримасой «я всё понимаю, а вы тут балуетесь», ткнул лапой в карту — и вдруг мы оказались на самом краю мира. Там, где лёд — это не просто лёд, а какая-то своя вселенная, холодная и беспощадная.
— Здесь, — сказал кот, глядя на заснеженный участок, — подо льдом. Не спорьте. Это мне приснилось, ну или холодильник нашептал.
Шторм бушевал так, что казалось, его можно было порезать на куски и продать туристам как экстремальный сувенир. Ветер свистел в ушах, забивая мысли, а тёмные облака — эти мелкие пакостники — упорно не хотели уступать место ночи.
Я ругался на ломаном немецком, что моя судьба — это что-то из серии «выживи или умри с холодом». Боб матерился в голос, сражаясь с мокрыми носками, а Григорий втянул усы в капюшон и смотрел так, будто готовился к штурму какой-то ледяной крепости.
Лёд треснул с таким шумом, что казалось, половина полярного круга решила присоединиться к нашему приключению.
Из глубин показался объект — круглый, холодный и пугающе знакомый. Мы стояли, глядя на него, как на призрака из прошлого, который решил навязаться.
— Нас позвали, — сказал кот, словно раскрывая древнюю тайну.
— Кто? — сжала термос Пайка, глядя вокруг, будто ждала, что сейчас из тьмы выскочит снежный йети с гитарой.
— Он. Оно. Или холодильник. Всё зависит от степени осознанности.
И именно в этот момент я понял, что холод и тайны — штуки, связанные не хуже, чем я и Григорий на кухне, когда кто-то забывает выкинуть мусор.
Когда последний — шестой — брелок наконец оказался у нас в руках, Григорий, словно главный дирижёр оркестра, внезапно остановился и замер.
— Всё, ребятки, концерт окончен. Пора на бис, — сказал он, будто был ведущим шоу, где вместо музыки — опасные артефакты и пара трупов в придачу.
Я, конечно, не мог не спросить:
— Что значит «концерт окончен, а на бис»? Это шутка или мы тут в каком-то театре?
— Нет, это значит, — начал кот с серьёзным видом, — что осталось ещё три брелока. В Польше, Японии и Пакистане. А потом… — он сделал паузу, которая тянулась как реклама дешёвой колбасы на третьей минуте, — тогда начнётся веселье.
Веселье. Звучит так, будто нас ждёт вечеринка с цирком и огненным шоу. Только вот циркачи будут с автоматами, а огонь — это пламя от не очень дружелюбных взглядов.
— Что за «веселье»? — спросил я. Но Григорий лишь мигнул хитро, будто хотел сказать: «Доверьтесь коту, у меня девять жизней и целая куча секретов».
И знаете что? Мы не спрашивали дальше. Потому что уже чувствовали — эти брелоки тянутся не к нам, а к тому, кто их сбросил. А этот кто-то, возможно, вообще не человек.
Григорий, конечно, знал всё это. Но молчал. Он ждал. Потому что у каждого хорошего плана есть секрет. И, как говорил мой кот, если ты кот — ты и есть секрет.
Я стоял, смотрел на них всех и думал: «Ну всё, девочки и мальчики. Теперь начнётся настоящее шоу. Попкорн не забудьте».
«СБРОС»
Брелок ARX-Δ6. 12742 год до нашей эры.
Объект вошёл в атмосферу без вспышек и шума, точно рассчитанной траекторией. Маленький, с тёмным глянцем, он врезался в рыхлую землю равнин, на месте будущей Мазовии. Пожара и землетрясения не было. Лёгкий хлопок воздуха, кратер быстро поглотился травой и временем. Материал остался цел. Ни излучения, ни аномалий. Он лежал, молчаливо, терпеливо, бессмысленно.
983 год нашей эры. Западнославянский пахарь, босой и истощённый, копает землю, вытаскивая корни дуба. Металл звонко ударяется о что-то твёрдое. Он находит предмет: гладкий, чёрный, странно тёплый. С одной стороны — красный круг, напоминающий глаз. Не понимает, что это. Амулет или знак богов. Вешает на шею. Носит до смерти от заражения крови — заноза в ладони. Брелок переходит к брату, который боится и прячет его в деревянную шкатулку. Шкатулку
