Лукич, в аду, а на небесах – Царствие. Запомни! Ладно, хватит на сегодня. В храм мне надо. Да и смрадно тут у вас…
МАРЛЕН. Фурцдорф.
Отец Василий, обмахиваясь, идет на улицу.
МАРЛЕН (кричит). Воло-одя!
Из комнаты Маши-жены выглядывает Володя.
ВОЛОДЯ. Здесь, босс!
МАРЛЕН. Я тебе периметр охранять велел, олух!
ВОЛОДЯ. Мария Павловна попросила…
МАРЛЕН. Все, мое терпение лопнуло!
ВОЛОДЯ. Я уволен?
МАРЛЕН. Сначала отвезешь отца Василия в церковь.
Выглядывает Маша-жена.
МАША-ЖЕНА. Папочка, можно я с ними прокачусь?
МАРЛЕН. Просил же: не называй папочкой. Дома сиди. Раскаталась! Еще родишь в машине.
МАША-ЖЕНА. Меня тошнит.
МАРЛЕН. Меня тоже тошнит. От всего!
МАША-ЖЕНА. Не могу я, папочка! То бандиты, то про Бога кричите… И этот противный запах всюду.
МАРЛЕН. Где этот чертов сантехник?!
ВОЛОДЯ. Сказали, выехал.
МАША-ЖЕНА. Я хочу на воздух!
БАРАБАШ. Отпусти ты ее! Не удержишь все равно.
МАРЛЕН. Езжайте…
МАША-ЖЕНА (обнимает шофера). Ура, дорогой!
МАРЛЕН. Что ты сказала?
МАША-ЖЕНА. Я?.. Я сказала, что проветрюсь дорогой!
МАРЛЕН. A-а… Собирайтесь скорей, отец Василий на службу опаздывает.
Маша и Володя скрываются в комнате.
БАРАБАШ. Сынок, у тебя как со зрением?
МАРЛЕН. Не жалуюсь пока.
БАРАБАШ. А ты все-таки проверься. Очки тебе нужны.
МАРЛЕН. Мне? Зачем?
БАРАБАШ. Для наблюдательности.
Возвращается Василий.
ОТЕЦ ВАСИЛИИ. Кто меня отвезет? Опоздаю на вечерню – настоятель голову оторвет. Помилуй, Господи, сорок раз.
ОКСАНА (подходя к священнику). Благословите, батюшка!
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ (благословляя). Во имя Отца, Сына и Святого Духа… Не печалуйся, голубица, Господь не оставит.
МАРЛЕН. Ну уж и меня, сынок, благослови!
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ (благословляет). Во имя Отца, Сына и Святого Духа…
МАРЛЕН. Ты бы хоть помолился, чтобы банк мой выплыл! Выкарабкаюсь – на храм тебе пожертвую.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Господь не Кремль – в банковскую систему не вмешивается.
БАРАБАШ. Василий, а деда родного благословить не хочешь?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. На что тебя-то благословить?
БАРАБАШ. На всякий случай…
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. А в храм ты тоже на всякий случай ходил?
БАРАБАШ. Когда? Ты-то почем знаешь?!
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Видел. Давно. Мальчишкой был. В прятки играли. Я за церковной оградой залег. Вижу, мой дед, который всегда попов ругал, бочком-бочком в храм заходит. Я – за тобой. Ты свечку поставил и сразу сбежал, а я потом еще долго стоял – на иконы смотрел, хор слушал. Мимо батюшка прошел, снял с меня ушанку и по голове погладил. С этого все и началось… (Крестит деда.) Да просветит тебя Господь, Фому неверующего!
БАРАБАШ. Ишь ты, глазастый! Было дело. Знаешь, какие нам планы сверху спускали? Без Божьей помощи не осилить. Приходилось обращаться. Эх, Васька, думаешь, я не хочу, чтобы твоя взяла? Хочу! Тоже надеюсь, есть еще что-нибудь, кроме круговорота воды в природе. А вот интересно: там души сами по себе витают или в какие-нибудь партии объединяются?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Я с ума сойду с этим чертовым дедом, Господи, помилуй сорок раз!
Перекрестившись, бросается к выходу. За ним следом идут Марлен, Маша-жена, Володя. В каминном зале остаются Барабаш и Оксана.
БАРАБАШ. Ну, что решила, беженка?
ОКСАНА. Даже не знаю. По возрасту вы совсем мне не подходите. Но вы настоящий мужчина, можете защитить семью и свою женщину. Знаете, будь вы чуть-чуть помоложе, лет на пятьдесят, я бы в вас и влюбиться могла…
БАРАБАШ. Тем более. Соглашайся!
ОКСАНА. Петр Лукич, над нами же смеяться будут.
БАРАБАШ. И пусть! Вон теперь соплюшки прямо с подиума за лысых пузанов выскакивают – и ничего.
ОКСАНА. Так у них деньги.
БАРАБАШ. Да уж, золота партии у меня нет. Только квартирешка, зато на улице Горького.
ОКСАНА. Да вы сам, Петр Лукич, и есть золото партии.
Целует его в макушку.
БАРАБАШ. Так и выходи за меня! Тогда уж точно Марленка домогаться тебя не станет. Ты ему мачехой будешь: цыц – и все дела.
ОКСАНА. Он же меня сразу выгонит, а вас снова в дом престарелых ушлет.
БАРАБАШ. И что с того? Переберешься на мою площадь. Пенсия у меня хорошая. От жильцов кое-что откладывал. На первое время хватит. Потом работу найдешь по специальности. Похлопочу. Один мой инструкторишка теперь в Академии наук – шишка. Не откажет. Квартиру на тебя оформлю. Будешь навещать меня в богадельне. Наши бабки овсянкой подавятся, какая у меня молодая жена! Потом похоронишь рядом с Людмилой. За могилой присмотришь. На этих оглоедов надежды никакой. А я тебе сверху какой-нибудь привет пошлю. Голубку белую с черными оборками на лапках. У меня в детстве в голубятне такая красавица была. Украли…
ОКСАНА. Так вы же сказали отцу Василию, что не верите в загробную жизнь.
БАРАБАШ. Я, Оксана, в жизнь верю, а какая она – догробная или загробная, – неважно. Соглашайся! Я ж скоро помру. Потом встретишь хорошего мужика. Тебе детей надо рожать. Ты же добрая женщина. Теперь такие в редкость…
ОКСАНА. Ладно, допустим. Но при одном условии. Нет, при двух условиях.
БАРАБАШ. Готов. Докладывай!
ОКСАНА. Первое. Вы не будете ко мне приставать и все такое…
БАРАБАШ. Эх, Оксаночка, я на своем веку столько голых комсомолок и беспартийных перевидал – парад физкультурниц можно устраивать. Не трону. Ну, может, иной раз подгляжу для тонуса…
ОКСАНА. Никаких подглядываний, клянитесь!
БАРАБАШ. Честное партийное.
ОКСАНА. Верю. Второе. Вы разрешите мне вскрыть ваш конверт?
БАРАБАШ. Тебе-то зачем?
ОКСАНА. Петр Лукич, я же историк, а не сиделка. Вдруг там какие-то важные документы по революции. Я хочу вернуться в науку на белом коне…
БАРАБАШ. Вообще-то лучше всего ваша сестра выглядит на белой перине…
ОКСАНА. Я передумаю. Вы обещали!
БАРАБАШ. Эх, где наша не пропадала! От жены и от партии тайн нет. Мишка-то Горбачев говорил: поеду с ночным политбюро посоветуюсь. Это он так про Раису свою. Досоветовался, подкаблучник. Согласен, прямо сейчас вскрывай.
Ищет по карманам конверт, отдает.
ОКСАНА. Нет, завтра. У меня выходной. К великим тайнам истории надо прикасаться без суеты.
БАРАБАШ. Ишь! Такой фантазерки у меня еще не было. Мою фамилию возьмешь или свою оставишь? Как, кстати, тебя?
ОКСАНА. Сметанка.
БАРАБАШ (смеется). Как?
ОКСАНА. Сметанка. Ничего смешного. Нормальная украинская фамилия. Вы, москали, вообще почему-то к нашей культуре и языку свысока относитесь.
БАРАБАШ. Ладно, ты мне здесь только Майдан-то не устраивай. Хочешь быть Сметанкой – оставайся.
ОКСАНА. А как мы распишемся? Марлен Петрович с меня глаз не спускает.
БАРАБАШ. Успеем, мы вон с Людмилой десять лет без
