«Здесь символ Крыльев. Или же это Врата? Зашевелились в тишине губы; поползли по строкам пальцы. Один прервется. Быстротечно. Увереннее голоса двоих, Но чтобы звук прошел три мира, Прошенье нужно…» Тут она запнулась, не в силах разобрать последний символ: «от живых»? Там сказано «от живых»? Нет-нет, что-то другое… Марика зажмурилась, напряглась, пытаясь ухватить расползающийся в сознании ответ, — правильный ответ — и едва не застонала, чувствуя, что не выходит. Ну давай же, сложись, последнее слово! Пальцы застыли над знаками, ладонь дрожала.
— Четверых. Там сказано «четверых»! — выдохнула она секунду спустя с триумфом. — «Прошенье нужно четверых».
Стоило ей сложить текст со всех четырех книг воедино, как плита в центре засветилась, от нее вверх начали струиться лучи.
— Это же… — зрачки непроизвольно расширились, а сердце перешло на галоп. От нахлынувшего осознания Марика вдруг начала дрожать как осиновый лист и все никак не могла закончить фразу. — Это же Источник Здоровья!
Прозвучавшая в воздухе фраза губительным образом повлияла на сон — окружение завращалось и принялось рассыпаться, тонуть в бурой пыли.
— Нет, только не это… еще не сейчас… я ведь не успела…
Марика попыталась задержать разрушающуюся на глазах картину, бросилась в центр воронки, но обо что-то запнулась и начала медленно падать — сползать в ничто, кружа посреди осколков восьмигранной плиты.
А затем вздрогнула и проснулась. Сжала пальцами край стеганого одеяла, повернулась на пружинистой кровати, посмотрела на бордовую в белый цветочек занавеску, сквозь которую светит луна, и… застыла.
Создатель, помоги ей!
Она проснулась не там. Не в палатке, где должна была, где спит сейчас.
Марика распахнула глаза, резко приняла вертикальное положение, свесила ноги на деревянный пол и от волнения почти полностью перестала соображать. Каким-то образом она знала (не предполагала, но знала совершенно точно), что продолжает спать в палатке, там, на поляне в источнике, но почему-то одновременно пребывает здесь, у Майкла в коттедже, где ее по умолчанию не должно быть!
Все ощущалось до тошноты реальным: стены, пол, коттедж, темнота, которую можно потрогать, штаны на собственных ногах, край простыни, и вместо страха ее вдруг накрыл восторг — восторг призрака, вторгнувшегося в чужие владения сквозь стену.
Вот это да-а-а-а…
Чувствуя себя незваным гостем — не то волшебником, не то шпионом, — она встала с постели, подошла к двери и выглянула наружу, в безмолвный коридор. Осторожно, ожидая в любую минуту встретить хозяина дома, спустилась по ступеням, вышла в гостиную и замерла посреди комнаты, глядя на погасший камин.
Она в коттедже. Нет, спит в палатке. И в коттедже. Она пребывает одновременно в двух местах. Как такое может быть?
Наверное, что-то пошло не так… Начались погружения по слоям, путаница, раздвоение личности?
Надо проснуться. Надо срочно проснуться.
Марика сжала голову руками и напряглась.
Она должна проснуться!
И проснулась. В своей собственной постели, в спальне.
В квартире на восемнадцатом этаже.
Ощущая себя в полубреду, вновь выбралась из-под одеяла как была — в кофте и штанах — и долго смотрела на знакомые, но успевшие уже подзабыться стены.
Здесь она когда-то пила. Здесь часто кружила по комнате, продумывая сценарии. Здесь засыпала, мечтая о премиях и о том, чтобы что-то изменилось. Что-то глобальное, правильное. Здесь же легла спать перед тем, как отправиться утром на Биссонет, а после шагнуть в распахнутую бабкой дверь и очутиться на Магии.
И здесь ее тоже не должно быть.
Сон во сне. Очередной уровень погружения. Явная чушь.
Марика долго смотрела на собственные ноги в носках — в дырявых на пальцах носках — и на пушистый белый ковер под ними. Его она купила на аукционе — привезли с островов. Отдала, помнится, баснословную сумму, а теперь топчет его пыльными, износившимися носками, которых никогда не надевала в этой квартире.
