Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
«Салют, моя маленькая дрянь. Если ты это читаешь, значит, яна небесах. Впрочем, вряд ли меня туда пустят, ну да ладно. Что, хлопнулапапулю? Радуешься? Ну-ну… Хотя я думаю, что особого счастья ты от этого неиспытываешь. Может, самонадеянно с моей стороны, но я все-таки надеюсь, что тыобо мне поплачешь. Я бы тебе в этой малости не отказал. Так что и ты уважьстарого друга, скажи что-нибудь, типа: «Было и в нем что-то хорошее…»,допустим, хорошего во мне кот наплакал, но я любил тебя, как умел. Не думай,что я стремлюсь оказаться на том свете, ничего подобного. Я надеюсь, что черезпару дней разорву это письмо и выпью за упокой твоей души, уронив скупуюмужскую слезу. Год назад я был бы в этом уверен и не стал бы заниматьсякаллиграфией, но теперь… как знать, как знать. Я вот тут на досуге поразмыслили решил, что это, в сущности, неплохой выход для меня. Твои дальнейшие действияпредугадать нетрудно, я ведь всегда тебя насквозь видел, дрянь ты мояненаглядная, так что сунь нос в мой компьютер, он в спальне, может, кое-чтотебе пригодится. Зная твои намерения, уверен, расстались мы ненадолго, будуждать тебя у дверей в преисподнюю, чтобы ты не робела и поняла: здесь все, какдома, ничего нового, и лица все до боли знакомые… Все могло быть иначе… ну, небеда, так тоже неплохо.
PS. Кстати, я всегда терпеть не мог твою Машку, бесполезное,вечно хныкающее существо, пристрелю ее с удовольствием».
Я сложила письмо, сунула его в карман, прошлась по кухне,потом сползла по стене на пол и заревела. Я плакала, размазывая по лицу слезы,и беспомощно повторяла: «Сукин ты сын».
Мне трудно было понять, кого я оплакивала в ту минуту:Машку, или Ника, или их обоих. Я всхлипывала, часто дыша, и уже не вытираласлезы, они скатывались по моим щекам и падали на безвольные руки, потом дыханиестало ровнее, и я понемногу начала успокаиваться. Когда слезы высохли, яподнялась с пола и пошла в ванную, умылась и посмотрела на себя в зеркало.Жалкая, растерянная физиономия, самой себе я показалась глупой самонадеяннойдевчонкой, которая ушла слишком далеко от дома и заблудилась.
– Ничего, – сказала я и подмигнула своемуотражению. – Больше я никогда уже не заплачу, потому что оплакивать мнетеперь некого.
Эта мысль неожиданно принесла странное успокоение, и с тойминуты я приучила себя не думать о Машке, то есть я, конечно, о ней думала како живой, вспоминая нашу юность, ее привычки, смешные случаи, которыепроисходили с нами (слава богу, было и такое), но никогда не думала как омертвой, торопясь забыть ее обезображенное лицо.
Я вернулась в кухню, выпила кофе и пошла в спальню. Наприкроватной тумбочке лежал ноутбук. Я включила его, присев на корточки, ичерез несколько минут смогла убедиться, что Ник в самом деле хорошо знал меня,по крайней мере, в своих предположениях о том, что я буду делать дальше, он неошибся. Были у него бумаги Павла или их все-таки забрал кто-то другой, не знаю,но одно несомненно: для Ника не являлось секретом, кто рука об руку с Долгихсколачивал здесь свои миллионы, и на всех семерых он собрал досье. Самыеподробные, о каких только можно мечтать. Я читала их, делая для себя пометки, ивновь вернулась мыслями к Нику, но уже не чувствовала при этом боли и, отключаяноутбук, сказала:
– Спасибо, друг, – уверенная, что он услышит. Мнедаже показалось, что он, по обыкновению, хихикнул в ответ.
В ту ночь я так и не смогла уснуть, может, потому, что былав доме Ника, лежала в его постели и не могла не думать о нем. Он написал: «Всемогло быть иначе». Наверное, могло, если бы он был другим, если бы я быладругой, если бы встретились мы по-другому и прожили совсем иную жизнь. В туночь я простила ему свой страх и свою боль, все, за что я так долго и лютоненавидела его, простила ему, но точно знала: я снова убила бы его, потому чтопростить ему Машку не могла. Я подумала о Тони, и мне очень захотелось позвонитьему, услышать его голос, наверное, я просто боялась одиночества, хотя и нехотела сознаться в этом. Конечно, я не позвонила. Звонить отсюда было бы верхомглупости. Меня, наверное, уже ищут. Мобильный телефон я оставила в машине, такчто Тони тоже мне не позвонит. Свернувшись калачиком, я разглядывала стенунапротив, а дождавшись рассвета, вновь заняла место перед компьютером.Распечатала семь фотографий и повесила их на стене. Семеро мужчин смотрели наменя, кто улыбаясь одними губами, кто скалясь в полный рот, двое выгляделиочень серьезными, Долгих смотрел без улыбки, насмешливо, точно спрашивая: «Ну,и что дальше?»
– Дальше? – вслух произнесла я. – Я тебяубью.
Из этих семерых он был для меня главным, может, потому, чтоя его знала лично. И с нашего знакомства началась, собственно, моя нелепая истрашная история. Разумеется, Рахманова я тоже знала лично, даже слишкомхорошо, но он как раз интересовал меня мало, точнее, вовсе не интересовал, но иего фотографию я повесила на стену, не особенно размышляя над тем. зачем этоделаю.
Я намеревалась начать с Долгих и вскоре вышла на разведку,но перед этим потратила время на то, чтобы изменить свою внешность. Этооказалось на удивление легко. Я перекрасила волосы в темный цвет, высушила ихфеном, заплела их в две косы и, взглянув на себя в зеркало, удовлетвореннокивнула. Достала из сумки короткую юбку в клетку и футболку, в этом наряде сновой прической я выглядела лет на десять моложе. Конечно, этого маскараданадолго не хватит, но, увидев меня на улице, бывшие приятели вряд ли сразусообразят, кто перед ними.
Владение Ника я покинула через заднюю калитку и спящейулицей прошла к остановке. Первый автобус подошел через десять минут, человекпять пассажиров, позевывая, смотрели в окно, а я подумала, что вторично здесьпоявляться опасно, на меня кто-нибудь да обратит внимание. Я устроилась напереднем сиденье спиной к остальным и доехала до дома, где жил Долгих. Я простохотела взглянуть на его дом, но меня почти мгновенно охватило странноевозбуждение. Ровно в восемь он выходит из подъезда, где его ждет машина, и едетв свой офис. Часы показывали 7.55, а машины все не было. Прошло еще полчаса.«Что-то не так», – кусая губы, думала я. В десять стало ясно: распорядокдня Долгих по какой-то причине изменился. Может быть, это как-то связано субийством Ника? Вряд ли. Долгих, даже если понял, что я имею к этому убийствуотношение, решит, что я спешно покинула город. Это было бы самым разумным. Влюбом случае он вряд ли считает меня опасной. С его точки зрения, я должнадумать о том, как сохранить собственную жизнь, а вовсе не о мести. Тогда чтослучилось, почему он изменил своим привычкам? Выждав еще час, я в ближайшемпочтовом отделении нашла телефонный справочник и с уличного телефона позвонилав офис Долгих. Мне ответила женщина. Голос ее звучал заученно вежливо:
– Слушаю вас.
– Простите, могу я поговорить с Вадимом Георгиевичем?
– Вадим Георгиевич будет только через две недели.
– Вы не скажете, где он?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
