вулкан, который вот-вот извергнется, управляя моими действиями и подпитывая мои желания.
Я стою у кровати, широко раскинув руки, и издаю рёв, словно лев, который вот-вот бросится на свою жертву.
Я чудовище.
Я лев.
Я бог.
Взгляд Мии устремляется на меня. В нем нет ни капли эмоций. Никакого страха. Ни покорности, ни неповиновения — ничего. Красные рубцы, словно жемчужины, украшают её шею, голодные и воспалённые. Её рот по-прежнему плотно закрыт, чтобы ни один звук не вырвался наружу. Мой взгляд скользит по отметинам на её теле, каждая из которых — восхитительное воспоминание, которое я буду хранить вечно.
Или, по крайней мере, до тех пор, пока я не создам новые.
Часть меня хочет перекинуть её через плечо и бросить перед Райкером, чтобы её страдания стали его наказанием. Но этого недостаточно. Он заслуживает большего. Гораздо большего. Он — жук на моем ботинке, которого я должен раздавить. Пятно на этой земле, которое я обязан стереть.
Но не сейчас. Не раньше, чем я заставлю его страдать.
Мой отец сказал мне, что она была вне пределов досягаемости, но я думаю, даже он согласился бы, что это была особая ситуация.
Подняв пистолет, я размахиваю им в воздухе.
— Просто оставайтесь тут, моя дорогая певчая птичка. Я скоро вернусь за тобой.
ГЛАВА 31
МИЯ
Как только дверь за мной закрывается, я позволяю себе расплакаться. Но с каждым судорожным вздохом, с каждым горестным стоном моё тело пронзает боль. В какой-то момент во время моего наказания он вернул меня в мою комнату. Я не помню, когда это произошло. Я не помню, шла ли я сама или он нёс меня. Всё, что я знаю — время словно остановилось, но наказание длилось бесконечно.
Я всё ещё вижу его лицо, искажённое яростью. Он был жесток. Я надеялась, что земля разверзнется и поглотит меня, но этого не произошло. Мне так и не удалось потерять сознание. Мне не удалось обрести покой и мысленно перенестись куда-то ещё. Он заставлял меня присутствовать, используя слова и образы того, как он собирается наказать Райкера и Эверли, чтобы я никогда не смогла от него уйти.
Когда всё закончилось, он издал торжествующий звериный рык, словно вознаграждая зверя, которого выпустил на волю. Именно тогда я поняла, почему его отец поначалу не подпускал его ко мне. Я осознала, почему он настаивал на том, чтобы именно Райкер тренировал меня. Если бы он пришёл ко мне таким в первый раз, я не думаю, что смогла бы выжить.
С трудом поднявшись с кровати, я встаю на ноги, хватаясь за стену, чтобы не упасть. Окно кажется таким далёким, но я медленно добираюсь до него и раздвигаю занавески. Солнце ослепляет меня, оно высоко в небе. Празднества и гулянья предыдущей ночи уже давно прошли.
И Рокси тоже.
И Райкер.
И Эверли.
Я никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Дверь распахивается, но я слишком устала и у меня всё болит, чтобы испугаться. Только когда я поворачиваюсь и вижу испуганные глаза Эверли, моё тело начинает проявлять какие-то эмоции.
Увидев меня, она вскрикивает и бросается ко мне, но Себастьян, схватив её за волосы, оттаскивает назад. Он не спал всю ночь, его глаза безумны и остекленели, а в руках он держит пистолет, словно это всего лишь игрушка.
— Пойдём со мной, — говорит он нараспев, увлекая Эверли за собой. — Пойдём навестим Райкера. — Он сует мне рубашку, приказывая надеть её, затем, обхватив пистолет рукой, сжимает мои волосы и выволакивает нас обоих за дверь.
Коридоры пустынны. Здесь нет никого, кто мог бы спасти нас. Нет никого, кому было бы не все равно. Даже мимолётный взгляд Старшего мог бы согреть моё сердце в этот момент. По крайней мере, он мог бы оттащить своего сына от грани безумия. Но Себастьян просто тащит нас через весь дом на улицу, а Эверли плачет и всхлипывает, умоляя его остановиться. Но он глух к её крикам. Или, возможно, он наслаждается ими. Трудно сказать.
Камни гравия впиваются в мои ступни, но я не чувствую боли. Только когда я падаю на колени и боль пронзает все моё тело, я начинаю всхлипывать. Себастьян помогает мне подняться, ругается и что-то бормочет себе под нос, но я не слушаю его. Мне все равно.
Мы входим в деревянное здание, расположенное вдали от остальных, и нас швыряют на землю. Я поднимаю голову, приоткрываю единственный глаз, который у меня остался, и вижу Райкера. Его руки связаны, он натягивает верёвку, а кляп во рту заглушает его проклятия.
В его глазах столько боли, когда он смотрит на меня и Эверли. Тоска и чувство вины. Они возникают в его голове снова и снова, раскачиваясь, как волны, когда собираются грозовые тучи.
Себастьян рассмеялся:
— О, Райкер, успокойся. Все, что ты сделаешь, это предупредишь ни в чем не повинного человека и втянешь его в эту историю. Ты же не хочешь, чтобы на твоей совести было больше боли, не так ли?
Эверли, подавляя крик, всхлипнула и потянула руки к брату. Она вцепилась в его руки, отчаянно пытаясь хоть немного ослабить натяжение верёвок.
— Все в порядке, Эверли. Ты можешь шуметь сколько угодно. Я хочу, чтобы твой брат услышал твои страдания и понял, что это он во всем виноват. Я хочу, чтобы он услышал твои крики боли. Мои родители тебя не услышат, и даже если бы они могли, я уверен, им было бы все равно. С другой стороны, никогда не знаешь наверняка. Все, что делает мой отец, не имеет смысла. Ему не хватает… — Себастьян не закончил предложение, просто постучал пальцем по голове.
Он осматривает конюшню, и его глаза загораются, когда он замечает ещё одну верёвку. Я пытаюсь закричать, но звук искажается из-за кляпа во рту. Я не знаю, поможет ли мне сказать ему правду, но я должна хотя бы попытаться. Я должна что-то сделать.
— Что это, Мия? — Себастьян приближается ко мне, волоча за собой Эверли. — Ты хочешь, чтобы Райкер тоже услышал твои крики? Жаль, что нам и без него было так весело, не правда ли? — Он хватает меня за узел на затылке и тянет его вверх, забирая с собой пряди моих волос.
— Ты не можешь причинить ей боль! — Я игнорирую боль. Я игнорирую всё, кроме него.
Себастьян моргает.
— Я думаю, что могу. На самом деле, — он перемещает свою хватку с её волос на горло, — я знаю,
