Иногда можно встретить человека, сердце которого прошло через страстную и бурную стадию любви, в чьем сознании годы страсти укоренили глубокую привязанность и чья любовь наполнена теплотой, спокойствием и радостью. Такой человек даже не задумывается о том, чтобы требовать чего-то взамен. Он просто дарит любовь, потому что для него это естественный порядок вещей. Его любовь — дар, а не любовь-обмен.
Именно такой была любовь Джорджа Льюиса к Мэри Энн Эванс. Будучи взаимной, она преобразила их обоих, но трансформация Льюиса была во многом глубже и благороднее. Он склонил голову перед ее талантом, признав его выше своего, поощрял и подпитывал его. Он ставил себя на второе место, а ее — на первое.
Решение
Решение быть вместе меняло все. Несмотря на то что Джордж Льюис и Агнес не жили вместе и у нее были дети от другого мужчины, официально он оставался женатым человеком. Став парой, Мэри Энн Эванс и Джордж Льюис в глазах света совершили бы бесстыдное прелюбодеяние. Путь в приличное общество им оказался бы заказан, от них отреклись бы родные, они превратились бы в изгоев, особенно Мэри Энн. Как писал ее биограф Фредерик Карл, «мужчин, которые заводили любовниц, называли распутниками; женщин, которые соглашались быть любовницами, называли потаскухами».
И все же зимой 1852/1853 года Мэри Энн, по-видимому, поняла, что Льюис — ее вторая половинка. Весной 1853-го они стали размышлять о том, чтобы порвать с обществом и быть вместе. В апреле Льюис слег, страдая от головокружений, головных болей и звона в ушах. Все эти месяцы Мэри Энн переводила Фейербаха. Тот писал, что в истинном понимании слова брак в своей основе союз не юридический, а нравственный; вероятно, узнав его мнение, Мэри Энн утвердилась в мысли, что их с Льюисом любовь — это более возвышенный и истинный союз, чем его официальный брак.
В конце концов ей предстояло решить, какие связи для нее важнее, и она пришла к мысли, что любовь должна стоять выше социальных условностей. Позднее она писала: «Этих пустых и легких связей я не желаю ни в теории, ни могу жить в них на практике. Женщины, которым довольно таких связей, не поступают так, как поступила я».
Талант судить о человеческой натуре подсказал Мэри Энн, что стоит положиться на Льюиса, хотя в то время он еще не принял твердого решения быть с ней. Как она отмечала в письме, «я подсчитала цену шагу, который сделала, и, если все мои друзья меня отвергнут, я готова это вынести без раздражения и обиды. Я не ошиблась в человеке, с которым связала свою жизнь. Он достоин той жертвы, которую я принесла, и я беспокоюсь лишь о том, чтобы не осудили его».
Всякая любовь есть ограничение. Мы отказываемся от других возможностей ради одной-единственной. Выступая в 2008 году на свадьбе Касса Санстейна[44] и Саманты Пауэр[45], писатель Леон Уисельтир[46] прекрасно сказал об этом:
Женихи и невесты — это люди, которые посредством любви открыли, что счастье локально по своей природе. Любовь — это революция, это пересмотр масштабов; она частная и конкретная; ее предмет — это своеобычность того мужчины и этой женщины, особость того духа и этой плоти. Любовь предпочитает глубину широте, выбирает «здесь», а не «там», она держится, а не тянется к чему-то вдали. Любовь безразлична, или должна быть безразлична, к истории, неуязвима для нее — это тихая и надежная гавань, укрывающая от событий: когда наступает ночь и гаснут огни, рядом только одно сердце, только один разум, только одно лицо, которое помогает сражаться с внутренними демонами или приветствовать внутренних ангелов, и неважно, кто сейчас президент. Когда человек соглашается вступить в брак, он соглашается полностью раскрыться, и это пугающая перспектива; так что человек рассчитывает на то, что любовь способна восполнить обыденность впечатления и принести прощение, к которому неизменно взывает объективный взгляд на себя. Брак — это обнажение. Для наших супругов мы бываем героями, но никогда кумирами.
