вызову полицию. — Она надулась.
— Отдать все тебе! Я хотя бы заслужила какую-то форму возмездия за сегодняшний вечер!
Я достаю сотовый Стерлинга, лежащий на тумбочке, и провожу пальцем по экрану. Конечно, у этого засранца он заблокирован. Я делаю вид, что набираю цифры.
— Что это будет, — мои пальцы нависают над экраном, — Копы? Или нет… тебе решать, но я уже устала ждать.
— К черту, забирай эти чертовы деньги, жадная сука! — Купюры разлетаются в воздухе и падают на стеклянную столешницу журнального столика. Она хватает свою сумочку и выбегает из квартиры.
Мой взгляд останавливается на лопатке Стерлинга, спускается вниз по его выпуклому бицепсу, покрытому чернилами. Он свернулся калачиком, прислонившись лицом к внутренней стороне дивана, трещина на его заднице все еще видна. Мои глаза закатываются к потолку, пока я размышляю о том, как именно я должна дотащить его до кровати. Я могу просто оставить его на диване. Оглянувшись через плечо на двуспальную кровать, я понимаю, как устала. Было бы неплохо иметь кровать в своем распоряжении, но его может стошнить, пока он будет в отключке, и он захлебнется собственной рвотой. Такое ведь бывает? Я нахожусь вне зоны своего комфорта. Понятия не имею, как ухаживать за пьяным человеком. Ладно, это не совсем так. Я заботилась о Колтоне и Кире больше раз, чем могу сосчитать. Это не было исключением.
Сев на журнальный столик, я энергично трясу его за плечо.
— Эй, как думаешь, сможешь добраться до кровати, если я тебе помогу?
Он бормочет что-то бессвязное и падает на спину. Я смотрю на пирсинг в сосках. Он больше похож на беспомощного юношу с проблемами самосознания, чем на непредсказуемого бабника, которым он обычно является. Думаю, все изначально хороши, пока кто-то не испортит нам жизнь. Моя грудь напряглась, мне захотелось, чтобы в этом парне осталось хоть немного хорошего.
Выдохнув, я решаю, что сейчас или никогда, просовываю руки ему под мышки и пытаюсь поднять его с дивана.
— Давай, помоги мне немного, — бормочу я после нескольких неудачных попыток. Я тяжело дышу, и пот выступает на моих бровях. Я никогда не понимала, насколько он тяжелее меня. Без каких-либо усилий с его стороны он лежит мертвым грузом. Мои руки опускаются на бедра, когда я оцениваю ситуацию. Его джинсы все еще низко сидят на бедрах, что означает, что мне приходится заставлять себя не смотреть. Я решаю что-то с этим сделать и хватаюсь за пояс его джинсов, подтягивая их вверх, туда, где они должны быть. Мои пальцы на его молнии, мое лицо практически на его коленях, когда он открывает глаза. Я задыхаюсь. Он поднимает голову с дивана, оглядываясь вокруг, как будто он не слишком уверен в своем окружении.
— Где я, черт возьми, нахожусь? — спрашивает он сонным голосом. Его налитые кровью глаза путешествуют по моему телу: футболка и боксеры. — Похоже, ты передумала насчет одежды. — Он самодовольно ухмыляется.
— Мне стало жарко.
— Я говорил. — Его взгляд сужается на моих пальцах, все еще сжимающих его молнию. — Давай. Я не буду жаловаться.
— Это не то, что ты думаешь, — заикаюсь я.
Он вскидывает бровь и приподнимается на локтях. Я опускаюсь на стеклянный журнальный столик, создавая некоторое расстояние между мной и его промежностью. Я сдуваю распущенные волосы с глаз, мое лицо пылает.
— Ты в своей квартире. Я пыталась помочь тебе дойти до кровати.
— Какое отношение имеет моя молния к тому, чтобы помочь мне дойти? — спрашивает он. Мой рот открывается, но ничего не выходит. С чего мне начать? — Забудь об этом, — говорит он, снова опускаясь на диван. — Принеси мне одеяло. Я буду спать здесь. — Он облокачивается на заднюю подушку.
— Ты не можешь здесь спать.
— А почему нет? — приглушенно спрашивает он.
— А если тебе понадобится моя помощь?
Его плечо трясется от смеха, что выводит меня из себя.
— Я забочусь о себе уже двадцать пять лет. С чего ты взяла, что мне вдруг понадобилась твоя помощь?
— Неважно. Продолжай быть придурком. — Я встаю, подхожу к кровати, срываю одно из одеял и бросаю ворох на его голову. — Надеюсь, тебе будет мягко!
— Подожди. — Он пробивает себе путь из-под кучи одеял и скатывается с дивана, вставая не слишком уверенно. Он делает два шага, а затем кладет ладонь на стеклянный столик, чтобы не упасть.
Прежде чем я успеваю осознать, что делаю, я протягиваю руку, чтобы поймать его. Он выпрямляется, отбивая мою руку.
— Прекрати! Я могу сделать это сам!
— Нет ничего плохого в том, чтобы попросить о помощи, Стерлинг, — я делаю паузу и улыбаюсь, — или мне сбежать вниз по лестнице и вернуть твои деньги блондинке, которая только что ушла.
— Эта сучка пыталась украсть у меня? — он потянулся за бумажником.
Я экономлю его время и силы, кивая на стопку купюр на столике у дивана.
— Ага. Во время полнолуния.
— Что? — спрашивает он в замешательстве.
— Неважно. Ты не поймешь, в чем тут юмор. — Я отхожу в сторону и смотрю, как он, пошатываясь, подходит к кровати. Он опирается ладонями на матрас, когда доходит до него. Это выглядит так, как будто ему нужна передышка.
— Я впечатлена тем, что ты не упал на лицо во время путешествия, — говорю я.
Он повесил голову, его позвоночник округлился, каждая великолепная мышца очерчена.
— Я думаю, мне, наверное, нужно поблевать, прежде чем лечь, — простонал он, делая разворот в сторону ванной.
Он находится в ванной в течение сорока пяти минут, давая мне достаточно времени, чтобы понять, какую ошибку я совершила, придя сюда. Такое постоянно происходит в книгах: скучающая девушка уезжает с сексуальным, эмоционально раненным парнем, который в итоге становится ее родственной душой, и они живут долго и счастливо. Я громко смеюсь, лежа в кровати Стерлинга. В квартире темно, единственный свет исходит от луны, светящей в окна. Расчесывая пальцами волосы на макушке, я смотрю в потолок и слышу, как его рвет прямо за дверью ванной. В реальной жизни молодая девушка в итоге сбегает с бабником и наркоманом с холодным сердцем. Ее сердце разбивается на миллион кусочков,
