важно только одно — они оба были здесь, рядом, в мире, который рушился вокруг, но всё ещё позволял им быть людьми.
Зоя чуть отстранилась, её глаза встретились с его, и он увидел в них не только уязвимость, но и решимость. Она как бы ждала реакции, её лицо было спокойно, но сердце било неумолимо быстро.
— Это не потому что… — начала она, и её голос немного дрожал, — но потому что я… — Она замолчала, и её взгляд снова стал мягким, как будто она сама пыталась разобраться в том, что только что произошло. — Ты мне важен, Глитч.
Он смотрел на неё, ощущая, как его собственное сердце наполняется тем же чувством. Слова не могли выразить всего, что он чувствовал, но он знал одно — эта война, этот мир, который он всегда воспринимал как безжалостный и бездушный, вдруг стал чем-то, что можно было пережить, если рядом был кто-то, кто разделял эту боль и эту борьбу.
Глитч мягко взял её за руку, как будто это было всё, что ему нужно было сделать. И хотя они оба знали, что война не закончится завтра, что реальность останется жестокой, в этот момент, среди хаоса, они были здесь. Вместе. И это было более чем достаточно.
— Ты тоже мне важна, Зоя, — сказал он, его голос был тихим, но уверенным. — Я не буду тебя оставлять. И это… это что-то, что важно, несмотря ни на что.
Зоя кивнула, её глаза снова стали ясными, а на губах появилась едва заметная, но искренняя улыбка. В этом мире, полном разрушений, жестокости и боли, они нашли момент, в котором могли быть просто людьми.
Зоя немного отстранилась, но её взгляд всё ещё не покидал Глитча. Он заметил, как её плечи расслабились, как будто после этого поцелуя она наконец-то могла выдохнуть, сбросив тяжесть, которая всегда висела на ней. Они оба знали, что вокруг их мир рушится, но в этот момент казалось, что всё замедлилось, и только они два существовали здесь и сейчас.
— Ты… ты правда веришь, что это всё может закончиться? — спросила Зоя тихо, не отрывая взгляда от его глаз. — Это всё… война, смерть, разрушения… ты думаешь, что когда-нибудь мы сможем вернуть то, что потеряли?
Глитч задумался на мгновение. Слова казались слишком тяжелыми для этого мира, но он знал, что именно сейчас они должны были обсудить это, ведь не было никого другого, кто мог бы понять их, как они понимали друг друга.
— Я не знаю, — ответил он честно, чувствуя, как каждое слово даётся с трудом. — Я не могу обещать, что мы увидим конец этой войны. Но… я верю, что мы можем найти какие-то маленькие моменты, которые дадут нам силы продолжать. Может быть, мы не изменим всё, но если хотя бы что-то изменится, если хотя бы мы будем чувствовать, что не зря боремся, что есть смысл, — это уже будет что-то.
Зоя кивнула, её глаза мягко потускнели, но улыбка всё ещё оставалась на её губах. Она не искала обещаний, не ждала чудес. Она хотела только того, чтобы в этом мире, полном безумия, они могли хотя бы немного отыскать смысл.
— Ты, наверное, прав, — сказала она, голос чуть дрожащий, но уверенный. — И в этом мире, где всё рушится, хотя бы такие моменты — это уже не так мало.
Глитч поднялся с кровати и подошёл к окну, где только тусклый свет от разрушенного города проникал в комнату. Он знал, что не может изменить прошлое, и будущее было далеко от ясного. Но хотя бы сейчас он был здесь. С ней.
— Я… не знаю, что будет дальше, Зоя, но я хочу быть рядом. Даже если всё рухнет, — он обернулся к ней, — я буду с тобой.
Зоя встала, подошла к нему, и, не сказав ни слова, положила голову ему на плечо, как в тот первый раз. Их тела едва соприкасались, но этого было достаточно. В этом прикосновении не было ни страха, ни сомнений. Просто два человека, которые держались друг за друга в мире, где каждый шаг был шагом по краю.
Минуты тянулись, но ни один из них не хотел говорить. Не было нужды. Время было здесь и сейчас. В этих маленьких моментах они были настоящими.
Зоя подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она не спрашивала больше, не требовала доказательств. В этом мире не было места для идеалов, но их чувства, возможно, были реальностью, которой они могли позволить себе наслаждаться.
— Спасибо, Глитч, — сказала она, и в её голосе было что-то очень личное, что-то, что означало больше, чем слова.
Глитч молча кивнул, его взгляд стал более мягким. Он не знал, что ждёт их завтра, но в этот момент, с Зоей рядом, он чувствовал, что даже в этом мире, полном разрушений, он не один. И это было важно.
Он обнял её, и они стояли, прижавшись друг к другу, в тишине, где не было ни войны, ни боли, только два человека, которые искали друг в друге силы продолжать.
Глитч проснулся от того, что в комнате стало слишком тихо. Зоя не была рядом. Тонкий свет рассвета пробивался через трещины в стенах, но в воздухе всё ещё витала её запах — свежий, чуть сладковатый, как в тот момент, когда она стояла рядом, и он чувствовал её близость.
Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как она ушла на передовую. Возможно, несколько часов. Может быть, даже сутки. Но в его сердце закралось беспокойство, которое не могло быть просто результатом его настроения.
Когда они попрощались, её глаза были полны решимости, но в них была и тонкая линия неуверенности, которую он не мог сразу уловить. Она всегда была сильной. Но теперь, когда её не было рядом, он осознал, как важна для него эта её сила, и как болезненно для него будет, если её не станет.
Он встал, попытался отогнать эти мысли, но они не отпускали его. Проклятье. Он не должен был так думать. Он должен был быть сосредоточен, а не заниматься самокопанием.
Но, как бы он ни старался, эти мысли всё равно вернулись. И вот он уже стоял у окна, наблюдая, как туман опускается на разрушенный город. Взгляд его был пустым, даже невидящим. Он был готов поглотить каждый уголок этого мрака, чтобы хоть как-то заглушить боль.
Он подошел к столу, где была его память — её слова, её взгляд, их встреча. Он переживал каждый
