Что угодно, чтобы не хотеть тебя.Что угодно, чтобы не любить тебя.Что угодно, чтобы замечать других.Но ты заменяешь весь мир, детка.Я улыбаюсь. Мейсен.
Надеюсь, по крайней мере, что это его творчество. Мои щеки заливает краска, выдавая внезапный прилив радости. Почему так приятно знать, что он думал обо мне в выходные, а потом залез в школу, чтобы написать это?
Стараюсь подавить улыбку, но, как только отвлекаюсь и лезу в шкафчик, она снова появляется на лице. Беру вещи для утренних уроков и кладу их в сумку.
Потом иду на искусство. Вхожу в класс, сразу смотрю на его парту и с облегчением вижу, что он на месте. Не знаю, почему, но я все время боялась, что мы больше не встретимся.
Он болтает с Мэнни и, как обычно, даже не замечает меня или делает вид, что не замечает.
Подхожу к своей парте и уже собираюсь раскладывать вещи, как вдруг кто-то сзади налетает на меня, и я врезаюсь в стол.
– Извини, – слышу я низкий голос и чувствую, как чья-то рука засовывает мне в ладонь свернутую записку.
Я выпрямляюсь, поворачиваю голову: Мейсен. Но он уже идет в переднюю часть класса, улыбается мне через плечо и выбрасывает жвачку в мусорку.
Сжимая в руках клочок бумаги, сажусь и делаю вид, что ничего не произошло.
Он возвращается, садится и продолжает разговаривать с Мэнни.
Я кладу записку на колени, опускаю глаза, разворачиваю ее и читаю.
С нетерпением жду, когда можно будет снова тебя поцеловать.
Приятные мурашки бегут по коже. Убираю записку в карман, делая вид, что меня нисколько не волнует вся эта романтическая чепуха. Совсем не волнует. И что люди в ней находят?
И, разумеется, я не прокручивала в голове события в автокинотеатре тысячу раз за выходные, вспоминая, как великолепны его поцелуи.
Но тут я поднимаю глаза и вижу, что в класс входит Трей.
Внутри что-то обрывается. Я так хотела, чтобы рядом был только Мейсен, но Трей снова портит праздник. Надо просто отшить его.
– Похоже, тебе и правда нравится искусство, – говорю я, когда он ставит стул рядом со мной. – Вот же все повеселятся!
– Все меня поймут, ведь я здесь только ради того, чтобы заглядывать тебе под юбку. – Он кладет руку на спинку моего стула и начинает пялиться на мою футболку. Она свободная и непрозрачная, но коротковата: над поясом джинсов видна тонкая полоска обнаженной кожи. – На тебя приятно посмотреть.
– Ах вот как…
Я замолкаю, услышав какой-то скрежет. Повернув голову, вижу, что Мейсен поворачивает циркуль: острая игла входит в деревянную столешницу и медленно, с характерным звуком чертит круг. Я поднимаю глаза – он кажется спокойным. Но, опустив глаза, замечаю, что черная поверхность парты испорчена: игла процарапала покрытие, виднеется дерево.
Мои губы невольно изгибаются в легкой улыбке. Он явно расстроен.
Это хорошо. Если он хочет, чтобы я поменяла кавалера на выпускной, может собраться с духом и пригласить меня.
– Рада, что тебе нравится, – продолжаю я громко, специально чтобы Мейсен услышал, и поглядываю на Трея. – Ты бы только видел мое платье. Будешь в восторге.
– Жду не дождусь. – Он улыбается мне в ответ.
Я открываю альбом с эскизами и начинаю работать над своим проектом. Мисс Тилл ходит между партами и смотрит, как идут дела у учеников.
– Эй, Мэнни, – слышу я шепот Трея, – сегодня на физкультуре твоего защитничка не будет рядом.
Я настораживаюсь и щурю глаза. Мэнни не шевелится, за огромной фигурой Мейсена его почти не видно.
– Эй, Лоран! – кричит Трей Мейсену через мою голову. – Ты ведь не можешь присматривать за ним все время!
Я опять слышу скрежет иглы, которая царапает парту, поднимаю глаза и обвожу взглядом класс. По идее, Тилл должна выгнать Трея из класса. Если Мейсен снова набросится на него, ему уже так просто не отделаться.
– Думаешь, твоя выходка сойдет тебе с рук? – угрожает Трей. – Лучше не поворачивайся ко мне спиной. В следующий раз я буду не один.
– Боже, скукота-то какая, – бормочу я в расчете, что Трей услышит. – Ты идешь на химию?
Он поднимает бровь.
– Увидимся в обеденный перерыв, – говорю я, надеясь, что так он поймет намек. – А пока у меня много работы.
Он ухмыляется, не понимая, какая еще работа может быть на искусстве. Потом наконец закатывает глаза, целует меня в щеку, встает и выходит из класса.
Я наклоняюсь, притворяясь, что лезу за чем-то в сумку, и шепчу Мейсену:
– Скажи мне, что ты ревнуешь.
Говорю ему те же слова, что он говорил мне в кино. Я не хочу идти на выпускной с Треем. Не хочу с ним даже разговаривать.
Но Мейсен ничего не предлагает, а я не могу ждать его до скончания веков.
– Скажи, что я твоя, – шепчу я.
Он роняет циркуль на парту, опускает глаза и ничего не говорит.
Я стискиваю зубы, слезы подступают к глазам.
– У меня такое чувство, будто ты можешь исчезнуть в любую минуту. Как будто ты не настоящий.
– Я все тебе расскажу, – отвечает он мне шепотом. – Обещаю. Просто еще рано.
Я вытираю слезинку в уголке глаза и делаю вид, что закашливаюсь. Мне нравится Мейсен. Очень. Но у него здесь никого нет, и как только закончится учебный год, ничто не удержит его на месте. Это меня тревожит.
Вдруг слышу глухое урчание. Поворачиваю голову и понимаю: оно доносится из живота Мейсена. Он смущенно ерзает на стуле.
– Ты что-нибудь ел сегодня?
– Все в порядке, – говорит он. – Просто меня уже тошнит от еды, которую продают на заправках.
Я смотрю на него, и до меня доходит весь ужас его нынешнего положения. После уроков он уезжает в Бухту? И сидит там один все время? Сколько у него осталось денег на еду, бензин и прачечную?
Меня охватывает грусть. О нем никто не заботится.
Должно быть, он чувствует на себе мой взгляд, потому что поворачивается к моему рисунку и меняет тему.
