«Задняя дверь».
Руби сняла его с крючка, а из кармана пижамы вытащила ключ от своей спальни. Они были совершенно одинаковыми, по крайней мере на первый взгляд. Всмотревшись пристальнее, Руби увидела, что зубчики немного отличаются, а кольцо у ключа от спальни более вытянутой – овальной формы, тогда как у ключа от задней двери кольцо круглое.
Руби уставилась на свой ключ. Ей ужасно не хотелось с ним расставаться, но отец обязательно заметит, если на доске вдруг появится еще один свободный крючок.
Повесив ключ от спальни на место ключа от черного хода, Руби выбежала из кабинета. Пора выйти из дома. Пора узнать, что скрывается за красной дверью башни!
33
Добраться беззвучно до черного хода оказалось непросто. Половицы скрипели. Руби сделала шаг и замерла. Еще один шаг – и снова остановилась. Шаг. Затаила дыхание. Невероятно, однако отец проспал весь шум, который она учинила: каждый раз, останавливаясь на секунду, Руби ничего не слышала.
Вот так медленно и осторожно Руби подбиралась к задней двери. Ключ она зажала настолько крепко, что на ладони остался отпечаток. Руби не знала, что сделает отец, поймав ее с поличным. Долгие годы ей и в голову не приходило открыть ту дверь, так велик был страх, который внушил ей Амос. Что случится, если она ослушается? Что за ужасы – если они вообще существуют – проникнут в дом? Как отец ее накажет?
Постепенно, шаг за шагом, Руби продвигалась вперед и думала об отце. Он был непоколебим. Строго соблюдал правила, словно от них зависела вся его жизнь. Ни разу не нарушил закон – по крайней мере Руби об этом не знала, – а когда говорил о нарушителях, морщился, презирая их за слабость. Толпы молодежи, бороздившей город, были его особенными врагами. Для отца Руби Бешеные олицетворяли все самое худшее, именно их он винил в том, что город катится по наклонной.
Руби уже почти подошла к двери, но тут услышала, что по улице бегут Бешеные. И как только они умудряются проникать за баррикады?! Почему те им больше не помеха?
По мере продвижения по улице отряд бил окна, и в ночи звонко раздавался звук разлетающихся на тротуаре стекол. Слышались крики, а порой и вопли. Руби не понимала, издавали их Бешеные, или же жители домов, которые те громили? Она затаила дыхание и прислушалась, но вдруг отшатнулась от двери. С той стороны в створку внезапно что-то ударилось. Руби сделала еще шаг назад. Она повернулась, побежала обратно и в тот же миг увидела, как отец спускается по лестнице.
– Папа! – закричала Руби, не зная, как оправдаться, но вскоре поняла: он совсем не сердится.
Увидев ее, отец ахнул, подбежал и крепко обнял дочь.
– Слава богу, ты цела! – прошептал он, яростно, отчаянно. Руби никогда не слышала, чтобы отец так разговаривал. Она испугалась – ей показалось, что именно ее и собираются похитить.
Отец отодвинулся и впился взглядом в лицо Руби.
– Ты в порядке?
Она кивнула, не зная, что ответить.
– Я услышал шум снаружи и испугался, что ты попытаешься выйти, ведь у тебя есть ключ…
Они стояли, прислушиваясь к безумству, что творилось снаружи, треску ломающегося дерева, звону стекла. Грохоту тяжелых ударов по машинам и вывескам. Руби чувствовала себя странно, так близко прижимаясь к отцу, а тот опустился на колени. Лицо его вдруг исказилось, словно он принял какое-то решение.
– Да где же охрана? – пробормотал Амос себе под нос. Казалось, он напряженно ждал чего-то, но этого так и не случилось. – Идем, – наконец сказал отец, поднимаясь, но не выпуская ладони Руби, и повел ее к парадной двери.
Звуки на улице стали громче, можно было разобрать отдельные голоса. Вся Джеймс-стрит вдруг словно обратилась в ад.
Руби внезапно поняла, что все еще держит в руке ключ от задней двери – холодный, с острыми зубцами.
Отец подбежал к входу и выглянул в смотровое окошко.
– Отряд небольшой, – с облегчением сообщил он и чуть слышно пробормотал: – Наверное, нашли еще одну брешь. А я-то думал, война началась. Слава богу…
Отец опустил какие-то щеколды, вытащил болты и выдвинул тяжелую металлическую створку. Она с грохотом встала поверх двери парадного входа и громко щелкнула. Три задвижки вошли в пол, три в стену слева, и еще три в потолок.
Отец тяжело вздохнул.
Руби уставилась на железную дверь. Прежде она не видела подобного и не представляла, что дом на такое способен. Чем больше Руби узнавала, чем больше вскрывалось вранья, тем сильнее она сомневалась в выбранном пути. Все, на что Руби полагалась прежде, теперь казалось ложью.
Они побежали в кабинет отца, и там он направился прямиком к столу. Уселся и выдвинул несколько ящиков. Их стук заглушил вопли на улице. Руби уже различала отдельные голоса и смех, до жути напоминающий хохот гиены.
– Смотри, Джимми! – воскликнул кто-то.
Следом об железную решетку окна ударился кирпич, разбив стекло. Послышался смех, в соседнее окно полетел еще один снаряд. Стекло разбилось, осколки с мелодичным звоном посыпались на пол. По крыльцу – крыльцу Руби – топтались чужие ноги, к решеткам прижимались физиономии.
– Ух ты, гляди-ка! – завопила какая-то девчонка.
Увидев Амоса, она взвизгнула от восторга. Вскоре к ней присоединились трое дружков и прижались к прутьям. А потом еще с десяток. Они сгрудились у окна, стараясь разглядеть, что творится внутри.
