отвлечься, включили телевизор, но там по всем программам такие показывали ужасы – опять всех убили, опять всех зарезали… Мы его сразу выключили, чтобы не сбрендить.
Особенно волновалась Маргарита.
– По части опасений, – говорила она с гордостью, – я такая гениальная, что из одних моих опасений можно сочинить детективный роман!
Время от времени я звонила Кеше, он отвечал:
– Нету положительной динамики.
– Стрёмно.
– Оштрафовали.
– Наткнулись на скрытую мину.
Последняя информация, которую мы приняли в тот день, была такая:
– Деньги все отдали, а толку никакого.
Тут Рита выхватила трубку и прокричала:
– Зачем ты такие вещи говоришь по телефону! Те люди, которые все это время нас подслушивали, – им будет обидно!..
Поэтому, когда они наконец приехали домой, мы кинулись к ним и заключили в объятия. Даже не стали бы ничего спрашивать, как говорится, вернулись и вернулись. Но они сами все рассказали, когда напились, наелись, обогрелись «Амаретто».
– …В общем, так, – завершил свое повествованье Кеша. – Кто быстрей внесет полную стоимость, тот нашу квартиру и получит. Конечно, – воскликнул он с горькой обидой, – кавказцы приходят с полными рюкзаками денег – поэтому квартиры нарасхват!
– Кеш, тут есть человек, который вот именно с Кавказа, – с укором заметил мальчик.
– Причем кто это говорит? – сказала я. – Кто сам – с Урала!
– Видимо, он считает, что с Урала быть лучше, чем с Кавказа! – подхватила Рита.
– Что же нам делать? – недоумевал Серафим.
Он бродил по квартире, просвечивая как лучом рентгена, книжные полки, навалы журналов и старых газет, надеясь отыскать тайные конверты, – вдруг он припрятал тыщу-другую и забыл?
– Тася вот-вот заплачет, – сказал мальчик, влюбленнейший из влюбленных. Он прямо поверить не мог, неужели наша семья не преодолеет все преграды, чтобы порадовать его любимую? – Ну, где ваши друзья? – воскликнул он. – Сильные, смелые, богатые? Звоните Мордуховичу, пусть одолжит три тысячи баксов?
Все смолкли, понурились. Сразу стали слышны бормотания соседки сверху Аиды Пантелеймоновны: богоугодны ли цены на рынках? Снова эти евреи притесняют наших палестинцев… Коренное население вымирает, тогда как пришельцы оккупируют Землю…
– Ах, как нам сейчас пригодилась бы моя Луна! – вздохнул Кеша. – Я бы с ней плыл, шел, летел, не щадя сил, пока не иссякло бы электричество, показывая, сколь многослойна жизнь, помогая постичь взаимосвязь всего сущего. Несколько выездов за ночь, и мы были бы спасены.
И тут он вскричал:
– Идея! А что, если Потеряев продаст луну японцам? А мы под это дело срочно одолжим у Никаса Сафронова?! Посмотрим, что пишет астроном?..
Кеша вынул из кармана салатовый конверт, на нем марка с изображением горы Фудзи, нарисованной Хокусаем, с печатью города Осака – первое известие от Потеряева с тех пор, как его паром отплыл из Владивостока. Письмо пришло еще утром, но его даже некогда было прочитать.
– Дорогие мои земляки! – начал Кеша, а мы сели вокруг и стали слушать. – Как вы там, на Большой Земле, на Родине, в России? Живы ли? Приобрели ли недвижимость?
Иннокентий, здравствуй! Должен извиниться, что не сразу вышел на связь, когда со мной стряслось невероятное происшествие, о котором мог бы только мечтать любой учитель по астрономии, я уж не говорю – по географии. Все бы ничего, случись это лично со мной, однако – крепись Иннокентий! – пострадала Луна, дорогая наша кормилица, вот что печалит меня до невозможности и страшно огорчает.
Но – слушай по порядку.
Сначала все шло хорошо. Погрузил я Луну на паром, сам устроился в каюте второго класса, вид из окошка – океан, красоты неописуемой! Примерно три часа плыли мы при попутном ветре, на небе – ни облачка, вода – ты не поверишь – чистейшая лазурь! И некоторое время паром сопровождали дельфины!
А через три часа, после того как мы вышли в открытое море, вдруг начало штормить. Настолько резко переменилась погода! Паром кидало из стороны в сторону. Все пассажиры и члены экипажа надели спасательные жилеты. Я надел два. На всякий случай. Шторм, Иннокентий, был такой силы, что наше суденышко трепало, как щепку.
Я выскочил на палубу проверить, как там Луна? Я ее упаковал в специальный непромокаемый ящик, и этот ящик закрепили на верхней палубе. Что там творилось – какой был кавардак! Волны хлестали, матросы ползали по-пластунски от борта к борту, ящики с грузом летели за борт.
Нам всем велели спускаться в шлюпки, потому что обнаружилась большая пробоина в борту и паром мог с минуты на минуту перевернуться.
Вдруг я увидел, как один ящик разломался на куски, из него вылетела наша Луна. Она плавно опустилась на волны и заскользила по океану. Я закричал матросам, которые держали весла и управляли шлюпкой, что надо спасти Луну, вон она, там, на волнах.
Но когда они обернулись и посмотрели, куда я показывал, ее там уже не было. Она утонула. Кеша, прости меня, не уберег я нашу Луну, белолицую красавицу. Как распроклятый Стенька Разин, что персидскую княжну потопил, так и я – утопил нашу королевну. Даже пузырей не было видно. Так она канула в воду.
Сам я подумал, уж не прыгнуть ли мне за ней, но японские матросы схватили меня крепко и привязали к скамейке. Через два часа нас подобрал японский рыболовецкий сейнер, где меня обогрели и подсушили. Накормили суси и дали сто грамм сакэ. Отвезли в порт, поселили в спецприют для потерпевших кораблекрушение.
Так как весь мой скарб потонул, выдали мне одежду, деревянные башмаки и зубную щетку. Вот живу здесь уже вторую неделю, изучаю японский язык по комиксам манга, уже могу объясняться с персоналом. А поскольку все мои документы пропали, теперь я могу считаться Гражданином Мира. Поэтому я решил пока здесь остаться и пустить корни. Поживем – увидим.
Сумимасэн, Инокентий-сан, за то, что я не выполнил возложенную на меня планетарную миссию по продвижению твоего искусства за рубеж.
Аригато, ваш Иван Потеряев.
Мы сидели молча, опустошенные, не поднимая глаз на Кешу. Когда он прочитал последние строки и отложил письмо, всем стало ясно, что последний шанс был эвфемеридой, и этот шанс утонул вместе с дорогой и всеми любимой Луной.
– Что ж, – сказал Кеша голосом человека, разом вышедшего за пределы надежд и опасений, – буду писать картины, а то все хэппенинги да перформансы. Пора становиться классическим художником – из пуха и сухих цветов создавать пейзажи, как те ребята. У них, наверное, нет проблемы, где достать денег.
