в себя яд слова. А сила Кракена, что покоилась в основании маяка, не давала вынести проклятую книгу в большой мир. Так чудовище морское прониклось любовью к Деве, а через неё и ко всем смертным, что поклялось вечно оберегать этих хрупких созданий с горячей кровью и пылающим сердцем. И пока книга хранилась на маяке, мир был в безопасности.
– А потом она вырвалась? – прошептала Эрика. – Демон-король удрал с маяка!
– Похоже, на этот вопрос ты знаешь ответ лучше меня, – Урса встала, убирая пустые кружки в раковину. – Тебе пора, девочка. Приходи завтра.
И она пришла на следующий день и после. Лето катилось к середине, и Эрике казалось, что она знает уже столько легенд Изморья, что сама может водить экскурсии или рассказывать жуткие истории на пляжных ночных вечеринках с зефирками и костром.
Легенды и сказки моря так врезались ей в сердце, что девочка часто бродила по берегу и высматривала в плавнике застывших духов. Тут пригодился нож Жозлин. Он помогал отсекать ненужное, выпускать на свободу замысел моря. Эрика называла их моряжки – морские коряжки. К ней не вернулась способность видеть и слышать духов по-настоящему, и потому в помощь шло воображение и острое лезвие.
Однажды Урса заметила моряжку, болтающегося на сумке Эрики, и обменяла на круглую перламутровую брошку – резную рыбку, такую чудесную, что можно было разглядеть все чешуйки.
– Мне подарил её Кракен, – улыбнулась Урса, сказал, что получил её от девочки, которую подвёз к маяку. – Ты спрашивала, что было на четвёртой тарелке. Так вот, на ней была эта рыбка. Он говорил, что две рыбки, взявшись за серебряную ленту, способны обрушить небо. Должно быть, это была очередная сказка о созвездиях.
– Спасибо, – Эрика прицепила брошку к жилету. – Рыбы мой знак зодиака, и их на небе, правда, две.
На следующий день Эрика принесла ещё дюжину моряжек и попросила красный шнур, кисть и яркую алую краску, которой рыбаки красят поплавки. И потом они вместе с Урсой молча мастерили.
– Острый нож, – кивнула Урса на блеснувшее лезвие.
– От мамы достался, – девочка чиркнула шнур. – Она им цветы обрезала в букеты.
Больше не говорили. Эрика закончила первой. Взглянула на часы, до обеда оставалось полчаса.
– Моя плата за следующий вопрос, – улыбнулась девочка, пододвигая моряжек Урсе. – Почему Аркенкхар? Это же бессмысленный набор букв?
Урса оценивающе оглядела поделки, усмехнулась и кивнула. Она взяла парочку, чтобы поставить на полку, и начала рассказ:
– Тень чёрных крыльев Корвина достигла конца Янтарной, и увидел он тут городок, что был похож на корабль, устремлённый в море. Корвин Завоеватель спросил, как зовётся маяк, и ему ответили «Кракен Хар», что значило выступ кракена. Но то ли Корвин плохо слышал, то ли не принимал никаких названий, кроме созвучных своему имени. А, может, почудилось ему в маяке сходство с наблюдательной бочкой, закреплённой на мачте. Но назвал он городок Krähennest[84] – «Воронье гнездо». А для местных это мало чем отличалось от Кракенест. Но какое гнездо у кракена? Он же не птица? Потому, как только отбыл новый правитель, все выдохнули, да и вернули привычное Хар, хотя теперь и более скромно – склеив его с кракеном в одно слово, авось Корвин не заметит. А потом какой-то столичный грамотей, составляя карты и вовсе всё перепутал, соединив прошлое с настоящим и добавив хаоса. А что внесено в карты, то уже не так просто исправить. Вот и получился Аркенкхар.
Эрика покрутила слово на языке:
– Кракен-Хар. Он просто буквы поменял местами!
Урса кивнула:
– Вот с тех времён и всё тут пошло наперекосяк, пока местные не стали звать город Изморье.
Эрика полюбила сказки и байки Изморья, одна беда – они не приближали девочку к раскрытию тайны семьи. Скорее наоборот, создавали плотный кокон, в котором было не понять, какая нить к чему ведёт.
И в один из дней Эрика не пошла к Урсе, а направилась в местную библиотеку, а оттуда в архив. Чихая от пыли и щурясь от тусклой лампы, она перебрала ворох старых газет, начав с зимы семь лет назад и двигаясь всё дальше и дальше в прошлое. Сначала ей попалась статья об осуждении старика за убийство женщины и ребёнка. Затем заметки о судебном процессе. Ещё раньше полосы с версиями и маленькие рапорты о ходе расследования. И вот, наконец, статья на первой полосе об исчезновении приезжих: женщины и её дочерей. Эрика нахмурилась, да, в статье было написано о двух детях. Сперва Эрика подумала, что были ещё подобные несчастья, но когда увидела фото, то сомнений не осталось – это была Жозлин. Даже на сером снимке она узнала мать. А на соседнем фото себя. А затем заголовки посыпались один за другим.
«Выжившая девочка продолжает ждать сестру и надеяться».
«По словам лечащего врача Жози Лин, писательница страдала затяжной депрессией».
«Девочка из моря – новая легенда Изморья?»
«Проклятый маяк: легенда о демоне».
«Смотритель маяка признаётся в убийстве».
«Сестра так и не найдена».
«Роман с того света: последняя рукопись Жози Лин».
«Лето смертей: Старый Кракен найден мёртвым».
«Изморье лишилось своего символа: маяк опечатан и закрыт!»
«Торговка сувенирами отрицает причастность Кракена: «Король-демон вернулся!».
«Последний день лета: девочка из моря исчезает».
Эрика листала и листала старые газеты, пытаясь вместить всё прочитанное. Вдруг знакомое лицо мелькнуло в толпе. На снимке был отец! Она трижды перечитала статью и пролистала весь номер. Бесполезно. Ни одного слова о нём. Призрак. Эрика присмотрелась и увидела рядом с отцом ещё одно знакомое лицо – Виктор Арно.
Архив закрылся в четыре. До ужина был ещё час. Эрика решила провести его у моря. Выбралась на набережную, спустилась на песчаный пляж, зашагала до укромного местечка, куда волны выбрасывало всё, что не умещалось на дне, и где никогда не было отдыхающих. Этот кусок берега сплошь зарос плавунами. Эрика выбрала большую белую и гладкую корягу. Она сидела на ней, утопая взглядом в бесконечности моря.
Чем больше она узнавала, тем сильнее вязла в тайнах. Под мутной водой прошлого не было видно дна. Её память была непоправимо испорчена, а из троих свидетелей трагедии одна была мертва, второй заперт в психушке, а третий находился за много миль в Вороньем городе. Мишель часто звонила отцу, выспрашивая, когда же он, наконец, приедет к ним в Изморье. Виктор Арно ссылался на работу, но обещал непременно исправиться в первые возможные
