некстати на глаза попался фиолетовый росчерк шрама на ноге, оставшийся после столкновения с той проклятой корягой. Даня тогда выносил ее из леса на руках, не выказывая ни малейшего намека на раздражение, усаживал на заднее сидение своего BMW и в ответ на ее неловкое «я тебе весь салон кровью заляпаю», отвечал, отмахиваясь «черт с ней, с машиной, ты только в обморок не грохнись, Вишневая». Знали бы они тогда, при каких обстоятельствах это все же произойдет.
За той кирпичной стеной из бесконечной обиды на весь белый свет, за жалостью к себе любимой и разрушительным самокопанием, Есеня почти закрылась от неудобного чувства, что она, черт возьми, по нему скучает. Неосознанно, вопреки здравому смыслу. И даже в этом непропорциональном уродце, которого битый час она пыталась набросать карандашом, как назло, угадывались знакомые черты. Гадство!
Есеня отбросила тетрадь, зажмурилась что есть силы и принялась растирать глаза, пока под веками не начали взрываться яркие фейерверки. Откуда взялось это дурацкое чувство? Система внутренних координат сегодня определенно давала сбой. Логика отказывалась работать там, где начинались обыкновенные, человеческие чувства.
Монотонный бубнеж художника Есеня раздраженно смахнула с экрана и потянулась к навязчиво кричащей иконке в углу экрана. Пальцы отбили до нелепого банальное «привет» и нажали «отправить» раньше, чем мозг навестила идея одуматься и выключить телефон. Главное, не пытаться анализировать спонтанный поступок, иначе шаткая нервная система рискует отдать швартовые. Нервно закусывая губу, она беспомощно смотрела на то, как меняется статус получателя с «не в сети» на «online», и ощущала как вместе с этим сердце начинает клокотать где-то под языком.
Отступать назад поздно, сообщение уже прочитано. Миронов вопреки всем ожиданиям начал набирать что-то в ответ.
Глава 20
— Ты же знаешь, где он живет? — заискивающе поинтересовалась Настя, заставляя Вишневецкую невольно дергаться от внезапности вопроса.
На предложение встретиться и на сей раз поговорить по-человечески, без эмоций, Даня ответил тем же, что наверняка говорил и Кире: невовремя навалившаяся простуда не располагает к беседам по душам. Может, в другой раз, если она не передумает…
— Да, знаю, — скорбно отозвалась Есеня, отрывая с обветренной губы кожицу.
А если все же передумает? Зудящее чувство неразрешенности елозило где-то в затылке и не позволяло спокойно усидеть на месте. В окна в это время скребся февраль. Сухая, скрюченная, как старческие пальцы, ветка тополя билась о гладкую поверхность стекла. Холодный ветер безжалостно мотал из стороны в сторону лохмотья снега и бросал колючие комья в глаза прохожих. Вот и закончились трагично короткие дни оттепели.
Наблюдать за непогодой было куда приятнее из квартиры, стоя рядом с батареей, когда не было нужды закрывать алую от мороза кожу шарфом и прятать околевшие руки по карманам. Почти такая же омерзительная погода была в тот день, когда на спортбазе зима и яростные нападки снега оборвали провода. Есеня невольно поежилась от воспоминаний, крепче укуталась в шерстяной кардиган и оглянулась на творящееся за окном безумие.
— С другой стороны, ты вовсе не обязана к нему идти, — вдруг бросила со своего места Настя, — просто, чтобы не выглядеть глупо.
— Да я же не переживаю, — пожала плечами Сеня, — просто интересно, насколько все плохо.
— Тогда тем более высовываться из дому в такую погоду ради интереса будет крайне глупо.
— Да, ты права.
Ничего другого, кроме как, сдавшись, согласиться ей не оставалось. Она и до Синицыной едва добралась сквозь сугробы и бесконечные нападки ветра. Всего-то хотела забрать домой вещи, чтобы не отягощать подругу своим навязчивым присутствием, но слово за слово и желание возвращаться в квартиру к родителям отпало как-то само собой. Предлогов остаться и заночевать здесь было куда больше, да и ее решению никто не собирался сопротивляться.
— К тому же, он сам тебе написал, что не готов сейчас общаться.
— Знаю.
Все эти беспочвенные накручивания по поводу и без, лишь сильнее нервировали. Пока одна ее часть остервенело пыталась уцепиться за остатки здравомыслия и убедить просто не лезть на рожон, оставив разрешение проблем до лучших времен, вторая так и подмывала сорваться с места и начать что-то делать. Что-то глупое и безрассудное. О чем ее никто не просил. После разговора с Кирой Вишневецкая растеряла остатки спокойствия.
На каждое неосторожное движение пол под ней тут же отзывался протестующим, старческим скрипом. Это до зубного скрежета бесило. Попытки отвлечься хоть на что-нибудь, на любую незначительную ерунду, закончились по итогу тем, что она принялась нервно мерить шагами комнату, чем изрядно развеселила Синицыну.
— Все равно ведь попрешься, да? — лукаво поинтересовалась Настя, откидываясь на спинку дивана.
— Не попрусь, не дождешься, — с упорством твердолобого барана ответила Сеня.
* * *
— Ну и на какой черт я поперлась? — сорвался с губ беспомощный стон.
Идея изначально была дурацкой и лишенной логики, а теперь она и вовсе казалась откровенно идиотской. Сомнения прогревали Есеню еще на пороге квартиры, когда Настя не без улыбки помогала туже затягивать удавку шарфа вокруг шеи.
Сработал тогда лишь один до абсурдности идиотский аргумент: если что, Сеня может в любой момент вернуться обратно, прижаться щекой к горячей батарее и послать на хер жажду к действиям. Сейчас же, стоя по щиколотку в снежном капкане сугроба, Есеня все чаще хваталась за мысль развернуться и войти в подъезд. И чем дольше вибрировала в подкорке эта мысль, тем отчетливее поднималось желание за нее ухватиться.
В лицо прилетела пригоршня колючего снега. Глаза от нее враз перестали различать детали. Разжижающая пространство пелена слез не позволяла сосредоточиться даже на собственных руках.
Двор кругом будто бы вымер — ни пения птиц, ни скрипа шагов прохожих, ни даже отголосков машин вдалеке. Уши заложил громкий, злобный стон ветра. Один порыв и тело Есени непроизвольно отклонилось в сторону, словно осинка в чистом поле. И черт бы с этим ветром, на посылай он с таким остервенением вихри снега прямиком в лицо.
Идти куда-то сквозь это погодное буйство было чистой воды безумием, и не будь Сеня от природы настолько до идиотизма упертой, давно отбросила бы эту идею. Ну, не отменять же планы из-за какого-то ветра? Да и возвращаться теперь назад глупо — Настя поймет, а вот Есеня себе такой слабости простить не сможет. И потому, следуя на поводу воспаленного чувства гордости, она только выше натянула на нос шарф и сделала первый героический шаг сквозь снежную бурю.
Безобидной погода казалась лишь со стороны теплой квартиры, пускай даже иллюзию эту и разрушало очевидное отсутствие людей и любой другой
