Мне хотелось несколько минут посидеть на унитазе в тишине с 15:00. Сейчас 19:15.
Разговор с семилетним Райаном и его мамой о больном колене не должен быть таким трудным. Утром он спрыгнул с верхней перекладины лестницы на школьной площадке, как делают все семилетние дети. Ерунда, с ним все будет в порядке. Однако из-за того, что в мой кабинет залетела оса, разговор осложнился.
Пока Райан завязывает шнурки, чтобы вернуться в школу, я объясняю ему и его маме принципы лечения растяжения одной из связок коленного сустава.
«Колено не напрягать, прикладывать лед раз в…» Бз-з-з, бз-з-з. Я резко отклоняюсь назад, когда эта крошечная фигня пролетает мимо моего лица, а потом сто раз ударяется о лампу дневного света. Мне стыдно, что я так откинулся, испугавшись десятимиллиметрового желто-черного непрошеного гостя, поэтому я возвращаюсь в обычное положение максимально непринужденно. Мама Райана удивленно смотрит на меня. Что ж, это понятно. Райан, однако, ничего не заметил. Я улыбаюсь, понимая, что оса напрочь лишила меня мужского достоинства. Прочистив горло, более сильным и глубоким голосом я продолжаю разговор о плане лечения Райана. «Как я уже говорил, прежде чем нас ТАК грубо прервали», — шучу я, указывая на осу. Шутку явно не оценили, судя по каменным лицам напротив меня. Я продолжаю: «Колено не напрягать, прикладывать лед и поднимать ногу по вечерам, если она будет отекать. Однако в целом вы…»
Мне хотелось несколько минут посидеть на унитазе в тишине с 15:00. Сейчас 19:15.
Я замолкаю и быстро наклоняюсь, раскачивая головой, как мокрый пес, который пытается высушиться. Оса снова оказалась в районе моей головы. Любое доверие ко мне как к профессионалу испарилось в тот момент, когда я завизжал. Стараясь вернуть самообладание (понимая, что от него уже ничего не осталось), я смотрю, как оса подлетает к Райану и его маме. Даже глазом не моргнув, они демонстрируют поразительное спокойствие перед лицом такого чудовища. В лучшем случае слегка дергают головой, словно легкий ветерок пощекотал им шею. Мои конвульсии стали дополнительным гвоздем в гробу успеха всей консультации. Поняв это и убедившись, что нога Райана не отвалится, я признаю свое поражение и провожаю их до двери.
В моем кабинете устанавливается тишина, по крайней мере на несколько секунд. Я стою и осматриваюсь.
«Я слышу тебя, мерзавка», — смело говорю я осе. Теперь мы остались наедине. Давид и Голиаф (пока не уверен, кто из нас кто). Я набираюсь смелости и решаю поймать ее, но не убивать, поскольку это противоречит моей профессиональной этике. Кроме того, я хочу внушить Уильяму, что любая жизнь ценна, даже если речь идет о раздражающей букашке вроде осы. Прежде чем я успеваю придумать план, судьба вмешивается. Мои глаза следят за тем, как оса шумно пролезает в вентиляцию и улетает во внешний мир.
Свобода. Независимость. Облегчение.
Вызывая следующего пациента (теперь прием задерживается), я понимаю, что это к лучшему. Вероятно, мне бы не удалось поймать осу, и она бы меня ужалила.
Удачи, подруга. Увидимся в следующий раз. Я уверен, что встречу твоих сельских братьев и сестер позднее в этом году.
Среда, 6 марта
Я мгновенно узнаю эту заразительную улыбку, несмотря на то, что у ее обладательницы нет волос. Миссис Коллинс вернулась ко мне через восемь месяцев после того, как у нее диагностировали рак груди. Когда она подходит ко мне, я тепло улыбаюсь. Я ненавижу себя за то, что внимательнее не следил за ходом ее лечения, и завидую другому терапевту, который, вероятно, это делал. Я протягиваю к ней руки и крайне непрофессионально ее обнимаю, делая это намеренно. Я хочу быть непрофессиональным, потому что стремлюсь установить с ней связь. За это время многое произошло. Операция, в ходе которой ей удалось сохранить грудь. Химиотерапия. Долгая битва. Я внимательно ее слушаю, положив подбородок на руку и поставив локоть на стол. Она говорит, что, по мнению хирургов, все прошло максимально хорошо. Онкологи тоже настроены оптимистично. В ее глазах сияет надежда: она видит свою дальнейшую жизнь без рака и улыбается.
Я тоже начинаю улыбаться, радуясь за нее, относительно незнакомую мне женщину, плачущую от облегчения и счастья. У меня в уголках глаз тоже выступают слезы, и я начинаю быстро моргать. Миссис Коллинс видит это. Она кладет свою руку на мою и говорит: «Спасибо».
Я откидываюсь на спинку кресла и со смехом отвечаю: «Какое счастье, что вы все же послушали меня и сходили на консультацию к онкологу!»
Она хлопает меня по руке, давая понять, что я был прав. Я рад, очень рад. Если бы она тогда не обратилась к онкологу, то потеряла бы не только волосы и сегодня мне пришлось бы подписывать свидетельство о смерти, а не больничный лист. Я наклоняю голову, весело смотрю на нее и говорю: «Неужели у вас еще не отросли волосы?» С прежней заразительной улыбкой она говорит, что все не так быстро. Она не соглашалась на некоторые варианты лечения, поэтому специалисты какое-то время топтались на месте. А затем она несколько раз попадала в больницу с разными инфекциями, из-за чего лечение рака приходилось откладывать.
