Через проход выходим наружу. Берём курс на запад. Не теряем времени.
Медведи, как хорошо отлаженный механизм, вытаскивают сани через разрушенную часть стены. Мы вырываемся на открытое пространство. Холодный ветер хлещет в лицо, снежные равнины простираются до самого горизонта, а сани несутся так плавно, что кажется, будто мы летим.
Мои ментальные щупы вытягиваются, словно струны, касаясь сознаний далеко впереди. Там, среди снегов, мерцают враждебные мысли монахов.
— Ледзор, — бросаю через плечо, оборачиваясь к напарнику, — подождём немного. Хочу пересчитать их перед тем, как лезть в драку. Ненавижу сюрпризы.
— Как скажешь, граф, — отвечает он, и его голос раскатывается гулом, словно далёкий гром. — Только дай знак, когда будешь готов, и мы засыплем их снегом по самое не хочу! Хо-хо-хо!
Медведи замедляют ход, практически замирая на месте. Я сосредотачиваюсь, глубоко вдыхая морозный воздух, и направляю ментальное щупальце в сторону врага. Сознания вспыхивают перед внутренним взором, словно звёзды на тёмном небе. Я начинаю считать, оценивая их количество и ранги, внимательно просеивая каждое, чтобы ничего не упустить.
— Поехали дальше.
— Ни слова больше, хо-хо-хо!
— Несколько слов всё-таки скажу — не используй лишнюю магию, чтобы не палиться.
— Хрусть да треск! И то верно, граф!
Сани несутся через снежную пустошь, ветер бросает в лицо белые хлопья. Ледзор управляет медведями, сосредоточенный, будто перед финальным ударом. Красивая устроилась рядом, свернувшись клубком, но её глаза, полные золота, внимательно следят за горизонтом. Я же, честно говоря, вдыхаю холодный воздух и думаю, что мои перепончатые пальцы скоро совсем отвалятся. Но легионера огневика не включаю, не хочу тратить энергию. Просто ускоряю свой метаболизм.
Покров Тьмы и ментальная невидимость делают своё дело — нас не видят и не ощущают. Медведи же выглядят вполне естественно, чтобы не привлечь лишнего внимания. В этих краях их и так полно, так что ни у телепатов, ни у сканеров они не вызовут вопросов.
Картина впечатляющая. Или устрашающая, тут уж как посмотреть. Лагерь гудит, как улей. Громадные големы, угрожающе сверкающие рунными линиями, выстроены в идеальных рядах. Между ними снуют монахи, что-то переносящие, а их лампы-джинны время от времени пускают языки магического пламени. Добавим к этому полукровок-дроу, подчинённых Гагера, — и у нас настоящий парад фэнтезийных кошмаров. Всё, что только можно вытащить из глубоких снегов и затащить в этот лагерь, собрано здесь.
Ледзор хмыкает. Его плечи не дрогнули, но я чувствую, что даже ему это зрелище кажется слегка избыточным.
Пока я вглядываюсь в лагерь, мысль одна за другой начинает складываться в логическую цепочку. Такая концентрация сил? В одном месте? Мои перепончатые пальцы! Это может означать только одно: Северная обитель, скрытая и, вероятно, самая важная, сейчас осталась практически без защиты. Отличная новость для нас. И плохая — для этих фанатиков.
Я оборачиваюсь к Ледзору. Его ледяные глаза едва заметно скользят по мне, полные немой готовности. Он ждёт команды, напряжённый, как натянутая тетива. Одиннадцатипалый готов броситься в неравный бой, если потребуется, даже ценой своей жизни. Уж не знаю, чем заслужил такую преданность, но сейчас этого не требуется.
— Направляемся к Северной обители, — говорю, указывая в сторону — строго на север. — Пусть сидят здесь со всей своей армадой. Мы воспользуемся шансом.
Ледзор ухмыляется. Его зубы блестят, как лёд. Он коротко кивает, держа медведей под контролем. Те, почувствовав перемену настроения, разворачиваются с санями, и мы мчимся дальше.
Красивая поднимает голову, внимательно смотря на меня. Кажется, она что-то подозревает.
— Да-да, сударыня, скоро ваши острые, как бритва, когти и ослепительно белые клыки найдут себе применение.
Она не отвечает. Только мурчит и продолжает следить за дорогой.
На полном ходу я вытаскиваю артефакт связи, активируя его одним движением. Зелёное свечение окутывает кристалл, и через секунду раздаётся голос Владислава Владимировича, спокойный и деловитый, как всегда:
— Данила? Что-то срочное? — голос Красного Влада звучит ровно, но в нём слышится скрытая настороженность.
— Слушайте внимательно, — говорю я, прикрывая артефакт от порывов ледяного ветра. — Между Северной обителью и лагерем големов есть узкий перешеек, с двух сторон окружённый морем. Когда мы устроим шум в Северной обители, монахи и их големы, скорее всего, бросятся на выручку. По крайней мере, такова моя ставка.
Я делаю паузу, чтобы дать ему время осмыслить сказанное, а затем продолжаю:
— В этот момент вам нужно нанести удар. Обрушьте на перешеек всё, что есть: бомбардируйте его, перекройте путь, уничтожьте как можно больше. Переместите флот ближе и держите его наготове. Ваша цель — не дать им продвинуться дальше.
На том конце пауза, но я уверен, что Владислав не теряет времени. Его голос возвращается с уверенными нотками:
— Без проблем. Всё сделаем. Флот уже готов к действиям. Отправляем его к перешейку.
— Отлично, — коротко отвечаю, обрывая связь.
Артефакт гаснет, и я снова сосредотачиваюсь на дороге. Медведи рвутся вперёд, а сани, казалось бы, скользят над снежной поверхностью, оставляя за собой длинный извилистый след, который немедленно заметает магия Ледзора. Холодный воздух обжигает лёгкие, но я даже этому рад. Очень отрезвляет и приводит мысли в порядок.
По мыслеречи связываюсь со Светкой:
— Похоже, я нашёл способ избежать эпической бойни в Невинске. Но посмотрим, не будем загадывать.
Её голос звучит мгновенно, с лёгким оттенком зависти:
— Блин, как я хотела бы с тобой покромсать монахов.
Я усмехаюсь. Конечно, хотела бы. Она бы и в одиночку пошла, если бы я разрешил.
— Почитай пока свой роман, — подначиваю её.
— Да-а-аня! Ну хватит! — возмущается она. — Я же девочка! Люблю иногда почитать о любви!
— Да-да, конечно, — отмахиваюсь я, стараясь не засмеяться. — О великой и страстной любви, не так ли?
— Ну-у-у Да-а-аня!
Красивая, будто чувствуя настроение, тихо мурлычет рядом, и я думаю, что в жизни действительно есть место для иронии. Даже посреди пустошей, когда на тебя скоро понесутся големы и фанатики.
Ледяная крепость вырастает перед нами, её башни без окон высятся над заснеженной антарктической равниной. Даже в лунном свете она выглядит почти мёртвой. Ни звука, ни движения, ни единого признака активной защиты. Только гнетущая тишина. Здесь даже ветра нет.
Я усиливаю Покров Тьмы, укрывая наши сани от любого случайного взгляда. Ночь играет нам на руку — её густая темнота делает маскировку практически идеальной. Мы подъезжаем ближе, и я замечаю, что никаких силовых полей или видимой охраны снаружи нет. Либо монахи слишком
