результатов операции не стала, спешила к детям. Скольких же усилий мне стоило не отчитать Ирину Михайловну на месте и не высказать все, что я о ней думаю. Она даже не взглянула на дочь. Не взяла за руку. То ли боялась увидеть, то ли принципиально не желала посмотреть в глаза прошлому, которое оставила, ребенку, которого бросила.
– Если все пройдет хорошо, Агата должна очнуться через пару дней после операции. Если же нет… мы боимся, как бы кома не перешла в третью или, того хуже, четвертую стадию, – сказал врач, когда я достал его мольбами. – Вы можете прийти послезавтра, навестить ее.
Я заплатил медсестрам и врачам из собранных денег, чтобы были внимательны к Агате и чтобы периодически пускали меня к ней в палату. А еще за операцию, ведь мать Агаты не готова была выложить необходимую сумму.
Перед тем как ехать в больницу, я зашел в книжный и взял роман, о котором когда-то рассказывала Агата, – «Вопреки и навсегда». Подумал, ей приятно будет услышать текст любимой книги, так как иногда я нес несусветную чушь, держа ее за руку в палате. Книга поможет сконцентрироваться и, может, отголосками отразится в сознании Агаты.
Сегодня дежурила добрая медсестра, которая позволяла мне находиться в палате целый час. Я вошел к Агате и закрыл глаза от отчаяния, снова увидев ее бледной, едва живой, а вокруг аппараты. Витавший в палате запах медикаментов вызывал тошноту и вводил в уныние.
Девочка моя, ты должна проснуться. Тебе должно было стать лучше. Не позволяй дурным прогнозам сбыться.
– Привет, моя хорошая! – поздоровался я, присаживаясь рядом и целуя холодную руку. – Я был в суде. Ты бы меня отругала, я знаю, ты слишком добрая и не одобрила бы мои мстительные выходки, но я просто не мог смотреть на его счастливую рожу. Помнишь, ты как-то говорила, что не каждый готов мириться с системой? Что она ломает всех, кто горит мечтами о доблестной службе и справедливости? Кажется, теперь я понимаю.
А еще я виделся с твоей мамой, Агата. Вы не сильно похожи. Но я благодарен ей за то, что она согласилась приехать и подписать бумаги.
– Агата… – я тяжело вздохнул, поцеловал кончик ее носа и продолжил, – мне так тебя не хватает. Нам всем. Настя с ума сходит. Ты не говорила мне прямо, но я знаю, тебе кажется, что ты никому не нужна, что ты сама по себе. Девочка моя, это не так. Мы очень-очень любим тебя. Соня ведет твою страницу с изделиями, чтобы увеличить охваты; Мартыныч переводит деньги и звонит Насте почти каждый день, все зарекается приехать, но мы отговариваем – к тебе ведь просто так не пустят. Мама с Сашей уверены, что ты проснешься, и они будут рядом, я знаю. И я. Иногда боюсь, что не выдержу этой боли, с которой просыпаюсь каждый день, но не оставлю тебя ни за что. Как всегда, я говорю бессвязно. Прости. Давай лучше почитаю тебе книгу, я тут принес один из романов, о которых ты рассказывала мне тем летом.
Я открыл книгу и постарался читать с выражением, предварительно прокашлявшись:
– Пролог. Огонь. Повсюду огонь…
Глава 11
Агата
23 апреля, ГКБ № 7
– Не боишься волн? – спросил Даня.
Мы стояли на нагретой солнцем гальке, переминаясь с ноги на ногу.
– Нет, если ты поплывешь со мной, – подмигнула я.
Взявшись за руки, мы разбежались и нырнули прямо в набегающую волну. Нас сбило с ног, бросило вперед и подобрало назад. Медузы касались рук, море грозилось утащить в глубину, но Даня крепко держал меня за руку. Вынырнув, мы рассмеялись и вытерлись от воды. Даня плавно провел руками по моим бедрам, поднял и прижал к себе, чтобы поцеловать, но вдруг нас накрыла новая высокая волна. Мы потеряли друг друга в водовороте. Я не могла вынырнуть. Тьма вокруг, гулкий шум, плеск, холод пребывающей воды.
Легкие горели, мне так хотелось вдохнуть, всего один глоток воздуха, необходимый! А Даня? Где же он? Неужели волны забрали его блуждать по темному, глубокому морю?! Я падала и падала, солнечный свет отдалялся и казался недосягаемым. Даня, где ты? Я не собиралась закрывать глаза. Рассматривала морских существ, выискивала Даню и шла на дно. Вдруг вода окрасилась в красный, почти алый цвет. Я судорожно замотала головой и увидела свой вспоротый живот, из которого сочилась кровь. Я была слишком шокирована, чтобы кричать, да и какой толк – услышат меня только рыбы и медузы.
Кажется, я уже переживала этот момент. Отчетливое чувство дежавю смутило, взбодрило. Я приложила руку к ране и расслабилась. Должен же этот кошмар когда-нибудь закончиться.
– Иногда боюсь, что не выдержу этой боли…
Что? Даня? Что-то с силой потянуло меня к свету. Быстро, рассекая воду, тело устремилось наверх. Голос Дани продолжал эхом раздаваться вокруг, словно он был везде и нигде одновременно.
– Пролог. Огонь. Повсюду огонь…
Я вынырнула наружу, жадно вдохнув, и сразу скрючилась от боли в груди. Вдруг море исчезло. Я чувствовала, что лежу, но не могла пошевелиться – ни пальцем, ни ногой, ничем. Огромных усилий мне стоило моргнуть. Раз. Два. Слишком яркий свет резанул по глазам.
– Глава вторая… – звучало на фоне.
Даня. Это Даня! Как же заставить себя открыть глаза?! Спустя несколько попыток мне это все же удалось. Я окинула взглядом место, в котором находилась: бледная плитка на стенах, огромное пластиковое окно, удушающий аромат хлорки и медикаментов. Тело прикрыто жесткой простынкой. Слева сидит Даня, увлеченный книгой. Я поняла еще по прологу, но обложка подтвердила мои догадки – «Вопреки и навсегда». Я бы улыбнулась, если бы могла, но вместо этого дернулся рот и челюсть, несколько раз.
А еще боль накатила, да такая жуткая, что хотелось выть. Но все потом – я хотела рассмотреть Даню. Это очередное мучительное дежавю? Или он взаправду сидит рядом со мной? Я не умерла?
Слезы скатились по щекам, я ощутила их влажные дорожки. Нужно попытаться сказать что-нибудь, но пока никак. Даня иногда хмыкал в процессе чтения, с серьезным видом переворачивал страницы. Красивый, зеленоглазый, волосы отросли, и вьющаяся челка теперь прикрывала лоб. Только будто похудел – джемпер, который я дарила ему на день рождения, складками собрался на руках.
– Д… – попробовала я, но он не услышал, увлекся чтением.
Я шевелила пальцами снова и снова, но они никак не поддавались. Тогда меня накрыла паника – что, если я парализована? Что, если я уже никогда не встану на ноги, не
