могиле невозможно было не заметить его.
Она протянула руку, пытаясь понять, куда подевалась Мэри, ведь та только что была рядом, они же погрузились в землю вместе.
И нашла ее.
Хлоя дотронулась до руки мертвой девушки, но тут же отдернула – слишком тяжело было вынести силу, исходящую от нее. Тот звук, что теперь был повсюду, проникал в Мэри, питал ее, делал ее чем-то большим, нежели та испуганная девушка, какой она была несколько минут, часов, дней, месяцев, лет назад.
В голове Хлои словно взрыв произошел. Она почувствовала, как растет, расширяется под землей вместе с Мэри… вместе с тем, что прежде было Мэри. Ее сознание продолжало распадаться, а точнее, делиться на клетки, которые, кажется, называются нейронами, на дюжину клеток, на сотни, на тысячи. То же самое происходило и с Мэри, она знала это. Споры их сознания разветвились по лесу, проклюнулись сквозь землю в виде костяно-белых деревьев, а под землей прорастали корни, как прорастают аксоны. Хлоя видела эти деревья, видела, как ветер лениво поднимает под ними пыль. Она видела время, но видела его вразнобой: вот строится деревня, вот умирает дряхлый старик в длинном черном сюртуке, умирает один в лесу, в отчаянии и бреду. Менялись времена года, и земля становилась больше и в то же время каким-то образом меньше, они с Мэри вместе наблюдали, как это происходит. И прислушивались, прислушивались… Они видели людей – маленьких смешных обезьянок; люди менялись и постоянно приспосабливались к тому, что их окружает, а они обе, распространяя все дальше белесые корни, тоже менялись и приспосабливались. Подпитываемые шепотом, доносящимся из глубины, они становились этим лесом, прорастающим сквозь камни, глину и мягкую почву, и по мере того, как земля, в которой они находились, становилась все холоднее, все влажнее, у Хлои появлялось такое чувство, будто они приближаются к глубокой воде.
Вместе они пробились сквозь землю и оказались в центре большого круглого озера с прозрачной синей водой, почти черной в ненастные дни. Эта вода была неподвижна, но, несмотря на эту неподвижность, здесь было так шумно… То, что прежде Хлоя принимала за шепот, в этом озере казалось громом, и этот звук был оглушителен, от него было невозможно спастись.
Оглядевшись, она увидела, что на дне озера что-то есть – что-то сияло в самом его центре, словно далекая звезда в иссиня-черной тьме. Она не знала, что это, но знала, что это было здесь всегда и останется еще долго после того, как планета превратится в тлеющий уголек, несущийся в бескрайней пустоте космоса. И она, и Мэри были связаны с этим непонятным источником света – связаны с тех самых пор, как покинули свои тела, – и все же его истинная природа от них ускользала.
Хлоя хотелось посмотреть, что же так ярко блестит в темноте и так громко шепчет им обеим. Она плыла и плыла, погружаясь все глубже, но пятно света не становилось ближе. Давление воды ей не мешало, и в воздухе она не нуждалась, потому что тела у нее не было. Она была полна решимости увидеть источник этого света, источник звука и энергии. Даже если это убьет ее, она разглядит, что это такое.
Ее упорства хватило, чтобы добраться до самого дна и того яркого пятна, которое было видно даже на поверхности. Это не было звездой – это было отверстие в дне озера, из которого исходила энергия, исходили жар и гул. И это было чем-то намного, намного большим, чем просто дыра в земной тверди. Преображенная, оторванная от своего несовершенного человеческого тела, Хлоя поняла, что это такое. Это была прореха в ткани реальности, прокол, рана, оставшаяся от какого-то великого буйства, свершившегося здесь задолго до того, как Бог решил создать человека. Что бы ни оставило эту отметину, сила была непостижима, и что бы это ни было, рана так и не перестала кровоточить.
Из прорехи сочился масляный режущий свет, и Хлоя почувствовала, что падает в него, летит в отверстие, которое она обнаружила на дне мира. Свет вокруг нее мерцал, преломлялся и распадался, пока она не смогла увидеть, что находилось под ним.
Линии и углы собрались в брутальные архитектурные формы, тянущиеся от горизонта к горизонту. Мегаполис. Серый, холодный и давно умерший. Башни пронзали бледное небо, теряясь в далеких облаках. Хлоя никогда не видела ничего подобного, как будто этот город вырос здесь сам собой или же был высечен из одного-единственного огромного куска пепельного камня. Она спустилась ниже, и ей стали видны детали, вырезанные на стенах. От их затейливого вида у нее заболела голова, и ей показалось, что глаза вот-вот начнут кровоточить и лопнут.
Пустота этого города – вот что поражало ее. Эта пустота была сокрушительна в своей безразличной полноте. Когда-то здесь бурлила жизнь. Кто-то вырезал на этих каменных стенах свои тошнотворные арабески, кто-то ходил по здешним улицам и поднимался на прячущиеся в тумане крыши этих спиральных башен.
Вдалеке, там, где город встречался с белесым мертвым горизонтом, высилась гора, покрытая черной нездоровой почвой. Хлоя удивилась. Странное место для горы.
Нет, шепнул ее мозг. Это не гора. Тебе же доводилось видеть горы. А подобные холмы… ты сама возводила их. Ты знаешь, что лежит под ними.
Она была ошеломлена этой мыслью, ее поразили размеры этой горы, и как бы она ни пыталась это отрицать, она знала правду. Она знала, что это, с тех самых пор, как увидела город и эту гору.
Нет, это не гора.
Это курган, могильный холм. Каирн.
А этот город был могилой.
Земля вдруг затряслась, заходила ходуном, и с огромного каирна посыпались камни. Небо раскололи оглушительные раскаты грома, и Хлоя поняла, что это не гром – это тот самый голос, который она слышала прежде, тот самый шепот, который звучал в лесу далеко наверху. Там шепот казался тихим и слабым, но на самом-то деле голос принадлежал чему-то древнему, бесконечному и жестокому. Тут Хлоя поняла, что, хотя она и находится внутри воспоминания, это вовсе не значит, что ей ничего не грозит. То, что здесь было похоронено, вовсе не означало, что оно мертво.
Где-то внутри ее черепа открылись желтушные глаза с красными прожилками и зрачками, черными, как сырая нефть. И снова зазвучал голос, но уже другой. Он не был похож на гром, который сотрясал город, раскинувшийся внизу, он был тише, но резче. И намного, намного больше походил на человечий.
ЗАХВАТЧИЦА…
ВТОРЖЕНКА…
ВОРОВКА…
ЗАХВАТЧИЦА…
ВТОРЖЕНКА…
ВОРОВКА…
Мгновение или целую жизнь спустя
