собой, а я не могу дать жизнь сыну, в которой не будет отца. Мне некому об этом рассказать. Никогда прежде я не чувствовала себя такой одинокой. Надеюсь, что я смогу порадовать Рэя рождением сына и он его полюбит, а еще это придаст ему уверенности и остановит творящееся безумие. Не могу до конца поверить, что очаровательный мужчина, которого я полюбила, превратился в чудовище».
Душераздирающие подробности истории Лиллиан были, к сожалению, знакомы мне по множеству других подобных случаев, однако финал у нее был иной. В течение нескольких недель Лиллиан рассказывала мне о своих отношениях с Рэем, описывая многочисленные унижения, постоянный гул подавляющего или контролирующего поведения и периодические пики шокирующего насилия. При этом женщина постоянно откладывала обсуждение события, которое привело ее в этот кабинет. Лишь незадолго до суда она наконец почувствовала, что готова поговорить со мной о том дне, когда убила мужа.
Убийство стало кульминацией не только трех десятилетий жестокого обращения, но и недавней эскалации их брака и его поведения. Когда дети переехали, Рэй все чаще терял контроль над собой и стал бить Лиллиан, оставляя следы там, где их уже нельзя было скрыть одеждой. Однажды он ударил ее по лицу, из-за чего под глазом появился синяк. Лиллиан пришлось отменить поход в гости к пожилым родителям. В другой раз он попытался ее задушить впервые с того момента, как она была беременна Томми. Лиллиан чувствовала, что ей угрожает серьезная опасность со стороны мужчины, чьи издевательства становились все более регулярными и который уже не пытался скрыть свои внебрачные связи, в том числе секс по телефону в пределах слышимости. Потенция Рэя ослабевала, поэтому он нуждался в более ярких сексуальных фантазиях для возбуждения. Вероятно, это и подтолкнуло его к беспечному использованию таких сервисов. Если он и знал, что Лиллиан может его слышать, или ему было все равно, или, что еще хуже, он наслаждался унижением и болью, которые это причиняло ей. Если бы он был моим пациентом, я могла бы сказать ему, что он по-садистски обращается с женой и вымещает гнев на всех женщин исключительно на Лиллиан. Я бы попыталась отстраниться от его агрессии, вылечить депрессию, которая лежала в основе такого поведения и подпитывала его, а также предприняла бы практические шаги по защите его близких. Я бы уточнила, есть ли дома оружие и что он может сделать, чтобы не утратить полный контроль над собой. Но он не был моим пациентом, а я не могла контролировать его агрессию — ни внутреннюю, ни внешнюю. Казалось, что и он тоже.
Лиллиан все сильнее боялась дальнейших действий Рэя, но в то же время впервые за долгие годы начала видеть возможность другой жизни. Пока дети жили с ними и Рэй регулярно угрожал, что или обратится в социальную службу, чтобы их забрали, или направит свой гнев на них, она просто смирилась со своей судьбой и изо всех сил старалась защитить тех, кто был ей дорог. Теперь же вектор страха сменился. Лиллиан беспокоилась, что, оказавшись в ловушке темной вселенной Рэя и подвергая себя риску, она может выпасть из жизни детей и упустить шанс поучаствовать в воспитании внуков. Она начала подумывать о том, чтобы рассказать обо всем родителям. Рэй никогда им не нравился, но они знали лишь о малой части тех издевательств, которые терпела их дочь. Незадолго до 54-го дня рождения женщина осознала, что остается не так много времени, чтобы спасти карьеру, о которой она когда-то мечтала. Это подтолкнуло ее к поиску работы, чего она долгие годы боялась делать. Лиллиан быстро получила предложение выйти на прежнюю должность медицинского секретаря.
Именно возвращение к работе привело к тому, что и без того нестабильная ситуация невыносимо обострилась. В понедельник утром Лиллиан должна была присутствовать на вводном инструктаже на работе, но в воскресенье вечером столкнулась с пьяным и сердитым Рэем, возвращавшимся домой из паба. Он немедленно набросился на нее, угрожал, что утром не даст ей выйти из дома, и обвинял в попытке начать новую жизнь без него. За все годы Лиллиан выслушала такое количество угроз и оскорблений, что привыкла сохранять спокойствие и минимизировать ущерб. Но, столкнувшись с угрозой независимости, о которой женщина снова мечтала, она сорвалась и ответила тем же. Лиллиан кричала, что и правда хочет начать новую жизнь. Она собиралась уйти от него. Она скорее умрет, чем останется заложницей в собственном доме. Ее здесь больше ничего не держало. Рэй пришел в еще большую ярость. Он схватил жену за горло, повалил на пол и удерживал мертвой хваткой, как ей показалось, целую вечность, из-за чего дышать было тяжело. Он плюнул в нее и не давал подняться. В этот момент она подумала, что вот-вот умрет. В конце концов он отпустил ее, но пнул, пока она лежала, а затем ударил кулаком по лицу с такой силой, что она чуть не потеряла сознание. Он отшатнулся и с силой пнул одну из собак, направляясь в гостиную.
Испытывая невыносимую боль, Лиллиан поняла, что вокруг ее глаза уже начинает образовываться синяк. Почти так же быстро она пришла к выводу, что ей придется сказаться больной и пропустить инструктаж. Она пришла в ужас, когда увидела собаку, скулящую от боли в углу комнаты, — уязвимое животное, которое никому не причинило вреда. Она чувствовала себя как та собака, беспомощная и раненая, — существо, о котором Рэй говорил, что любит и заботится о нем, но на самом деле проявлял жестокость. Рэй грубо разрушил мечту о свободе, которую она начала лелеять в предыдущие недели и месяцы. Во время ссоры муж назвал Лиллиан старой клушей и сообщил, что встречается с женщиной помоложе, которая в постели удовлетворяет его гораздо лучше, чем она. Затем он прибегнул к одной из своих излюбленных угроз. Если Лиллиан решит уйти от него, он накажет Элис: сделает больно ей, детям и собакам. Она привыкла к его мачизму и угрозам, но в эти слова женщина поверила. Мужчина часто хвастался тем, что в Ньюкасле был связан с организованной преступностью и мог раздобыть оружие, и она не сомневалась, что он способен почти на все, включая причинение вреда собственной дочери, просто чтобы наказать жену.
Во время этого ужасного нападения Лиллиан вспомнила момент почти спокойной ясности, когда она увидела отражение в зеркале — окровавленный нос и лицо в синяках. Тогда она поняла, что ее жизнь разрушена и ее мечте о свободе не суждено сбыться. Жгучий ужас и боль уступили
