там, хотелось почувствовать себя нужным.
— Рад, — Роман покачал головой. — Конечно же, рад. Проходи.
Фил вошёл в прихожую, положил в угол сумку, разулся и застыл. Он сделал глубокий вдох, а потом резко развернулся и всё же стиснул отца в объятиях. Они были примерно одного роста и комплекции, но всё же Роман казался чуть выше. Поэтому Филипп уткнулся ему в плечо лицом, и его вдруг словно швырнуло на двадцать лет назад. Когда он, буду ещё совсем мелким пиздюком, как-то вот точно так же висел на отце, пока тот стискивал его в объятиях. Вспомнить сейчас причину разлуки было сложно, возможно, лето у бабушки, может, ещё что.
Это было и неважно. Куда важнее то чувство защиты и уверенности, комфорта и надёжности, которые дарили отцовские объятия. Филиппа развезло. От воспоминаний, от горечи потерянных лет, от того, что чуть не лишился отца окончательно, от неразделённой любви, от собственной боли, чувств. Он и сам не понял, как расплакался.
Филипп не ревел навзрыд, но слёзы буквально градом катились из глаз. Роман не стыдил его, не смеялся, как и не спрашивал о причине. Он будто всё понимал и без слов. Просто крепко держал в руках и позволял быть слабым.
Филипп понял, что все эти годы, сначала после ухода матери, потом после травмы, он только накапливал в себе напряжение. Пружина внутри него сжималась и сжималась всё сильнее с каждым годом. Алкоголем он пытался расслабить её хоть немного, но не получалось. Это приносило лишь кратковременное забытье. А на утро всё возвращалось вновь.
Оказывается, ему нужно было просто остановиться и влюбиться. Пропустить себя через эмоциональную мясорубку, чтобы позволить наконец чувствовать по-настоящему. Он обвинял Данилу в том, что тот сам не позволяет себе быть счастливым. Но Филипп недалеко ушёл от него.
Как может кто-то полюбить тебя, если ты сам себя не любишь?
Прошло, наверное, не меньше часа. Роман отпаивал Фила на кухне горячим чаем, рассказывал о своих делах, и Филипп действительно с интересом слушал. Правда понимал, что мыслями всё равно там, в Тайге. Там ему всё казалось правильным. И почти отсутствующие удобства, и глухой лес вокруг, жители, которые все друг друга знали, крошечный городок, ставший его домом за такой короткий срок.
Сложно было представить, как теперь возвращаться к жизни. Которой по сути-то и не было. Придётся начинать всё сначала.
Когда в дверь позвонили, Филипп как раз делился с отцом планами по тренерской карьере.
— Ты кого-то ждёшь? — удивился Фил, глянув на часы. Время близилось к девяти вечера. — Я помешал?
— Нет, — Роман с улыбкой покачал головой. — Думаю, там человек, который наконец созрел для разговора с тобой.
У Филиппа закружилась голова. Как? Откуда? Зачем? Вопросы так и норовили сорваться с языка, но вместо этого он просто пошёл на негнущихся ногах открывать дверь.
Глава 27
* * *
В первую секунду Филипп испытал жуткое разочарование.
Совсем не этого человека он рассчитывал увидеть на своём пороге. Да, он наивно верил, что Данила полетел за ним следом, и именно Орлов должен был сейчас стоять на этом пороге. Но это был не он.
— Ты? — Филипп ухватился за дверной косяк, потому что ноги как-то резко перестали слушаться. Марину Евгеньевну Ларину он не видел почти пятнадцать лет. Но, казалось, она совершенно не изменилась.
Его мать была по-прежнему красива, стройна и явно жила хорошей жизнью. Она не была изуродована страшной аварией или болезнью, она не спилась под забором. Объективно у неё не было ни одной причины бросать собственного сына.
— Филипп, — только голос у матери изменился. Будто все эти пятнадцать лет она плакала каждый день. Глупость, конечно, но Фил обратил внимание. — Я могу войти?
— Это не мой дом, — Филипп пожал плечами и посторонился. Он пребывал в каком-то странном состоянии. Всё происходящее казалось ему сном. Осознание всё не укладывалось в голове.
Они прошли в гостиную, куда вышел из кухни Роман. От Филиппа не укрылось, что виделись они явно не впервые. Это что же получается?.. Голова резко начала болеть, и Фил почти упал на диван.
— Ром, принеси воды, пожалуйста, — попросила мама, и отец, кивнув, вышел из комнаты. — Филипп, дорогой, мне так много нужно тебе сказать…
— Зачем ты вернулась? — это был главный вопрос, который волновал Ларина. Не почему она ушла, а зачем вернулась именно сейчас.
— Я вернулась как только смогла, — Марина вздохнула. Она приняла из рук отца стакан с водой и сжала его длинными, тонкими пальцами. — Три недели назад.
— И вы решили ничего мне не говорить? — Филипп с некоторой обидой и злостью посмотрел на отца. Они ведь общались по телефону, чёрт возьми.
— Мы с папой посчитали, что тогда ты был ещё не готов. Ты бы просто возненавидел меня, даже не дав оправдаться.
— А с чего ты взяла, что сейчас я стану тебя слушать? — вспылил Фил. — Что, по-вашему, поменялось?
— Я знаю о твоих отношениях с Данилой, — сдержанно ответил отец. — Он звонил мне какое-то время назад.
— Отношениях? — Филипп покачал головой, не в силах переварить услышанное. Орлов звонил отцу? Нет, конечно, они друзья, это нормально. Но, блядь. Что? — Нет у нас никаких отношений.
— Ты не знаешь всего…
— Да я заебался не знать всего! — Фил вскочил на ноги. — Ты, — он наставил палец на мать, — ты просто исчезла из моей жизни, бросив как ненужную игрушку. А ты, — он повернулся к отцу, но не нашёлся, в чём его обвинить. Спазм сдавил горло, и Филипп жалко всхлипнул.
Он чувствовал, будто его выворачивают наизнанку. Он чувствовал себя сейчас также хреново, как тогда, когда впервые услышал диагноз врачей. Это всё было слишком.
— Давай я расскажу всё по порядку? — голос матери дрожал, кажется, она тоже норовила вот-вот разреветься. Похоже, это у них семейное.
— А я налью нам выпить, — решил Роман.
* * *
Отец оставил их вдвоём, сам закрывшись в кабинете.
После бокала виски Филиппа немного отпустило. Истерика прошла, и они с матерью действительно смогли поговорить.
— Мы с твоим папой встретились совсем ещё подростками, — Марина грустно улыбнулась. — Нам казалось, что это первое чувство — оно навсегда. Но со временем мы поняли,
